Пока Ария шла к лесу, она высоко держала голову. Она знала, что он прав – она ведь не может без конца падать в обморок, но никакая правота не позволяла ему указывать, что ей делать.
Она стащила платье, а потом застыла неподвижно, глядя вниз, на несколько слоев белья. Сначала она сняла нижнюю юбку, которую ей до того пришлось подоткнуть вокруг талии, потому что юбка ее платья стала теперь слишком короткой. За нижней юбкой последовала шелковая просторная кофта без рукавов, и это поставило ее перед фактом существования розового атласного кружевного корсета «Веселая вдова», туго посаженного на кружевные панталоны, из-под которых начинались чулки.
Она никак не могла добраться до шнурков, стягивавших корсет, поэтому опять надела платье, подхватила нижнюю юбку и кофту и вышла из чащи деревьев.
Он бросил на нее быстрый взгляд и сказал:
– Недостаточно. Снимайте еще.
– Я не…
Он опять развернул ее к себе спиной, раздвинул платье и быстро перерезал шнурки корсета. Потом он снова указал ей на деревья.
Ария проворно сняла оставшееся белье и ощутила себя словно в раю. Наконец-то она избавилась от жесткого, тесного корсета, оставившего на ее коже красные следы, а расставание с панталонами и чулками позволило ее коже еще больше дышать. Когда она опять надела платье и туфли на низком каблуке, она почувствовала, что восхитительно расслабилась. Шелк платья на голой коже вызвал изумительные ощущения.
Конечно, платье кое-где обвисло, а без упругого эластика она, наоборот, казалась больше – и вверху, и внизу. В четырнадцать лет, при первых признаках расцветавшей груди, ее мать приказала соорудить для нее корсет.
– Тело принцессы не должно колыхаться под платьем, – вот что она говорила своим дочерям. И Ария снимала корсет только ночью, когда ложилась спать.
Она колебалась, не решаясь выйти из зарослей деревьев. Но потом высоко вскинула голову, распрямила спину – и глаза ее широко раскрылись. Теперь ее фигура под платьем обрисовывалась отчетливее. Ну и пусть! Если уж для нее это неважно, то для этого жуткого мужлана – и подавно.
Но она ошиблась. Он взглянул на нее, потом отвернулся, потом опять повернул голову и оглядел ее долгим, пристальным взглядом. Ария игнорировала его. Она повернула к тропинке, ведущей к берегу.
– Куда вы собрались?
– На берег – смотреть, когда появятся корабли.
– Нет, так не пойдет. Вы останетесь здесь.
– Лейтенант Монтгомери, я не принимаю указаний ни от кого ниже рангом, чем король.
– Хорошо, детка, здесь я – король. Как я понял, у вас есть нечто, что необходимо американскому правительству, и поэтому мой долг как морского офицера – защищать вас. Вы останетесь здесь, где я могу вас видеть, не выходите из поля моего зрения.
Ария только бросила на него короткий взгляд, а потом снова повернулась к тропинке. Он схватил ее за руку.
– Может, вам изменяет слух, миледи? Здесь не только американцы. В этих водах были замечены немецкие подводные лодки.
Она дернулась от него.
– Мои кузены и кузины – немцы. Может, они отвезут меня домой к дедушке. Думаю, с меня хватит Америки.
Мужчина отшатнулся и посмотрел на нее так, словно она была чудовищем.
– Мы воюем с Германией, – прошептал он.
– Это ваша страна воюет с Германией, а моя – нет.
И она сделала несколько шагов по тропинке, прежде чем он успел поймать ее.
– Послушайте, маленькая предательница! Вы остаетесь здесь, со мной, – хотите вы этого или нет. И завтра, когда приплывет мой друг, я сбагрю вас правительству – правительству Соединенных Штатов.
Он схватил ее за руку и потащил назад к лагерю, а потом перестал обращать на нее внимание – как после отдачи приказа, когда уже ничто не поддается обсуждению.
Она села на землю, прислонившись к дереву, и стала ждать. Она больше не намерена что-либо объяснять этому человеку, который видит лишь одну сторону проблемы – но как же ей быть? Ведь каждая минута промедления стоит ее дедушке нескольких месяцев жизни! К этому времени он мог уже узнать об ее исчезновении и ужасно волнуется. Он долго учил и готовил своего единственного сына, отца Арии, к тому, чтобы занять его место на троне и стать королем, но дедушке пришлось пережить трагедию безвременной смерти своего молодого сына и наследника, когда Арии было всего пять лет. С этих самых пор все его надежды устремились к юной внучке. Арию готовили стать королевой. Она углубленно изучала историю, политику и экономику.
Этот мужчина, лежащий сейчас в гамаке, думает – он знает, что такое патриотизм. Как бы не так! – он здесь прохлаждается, а его страна воюет. Ни один король или королева не знает ни минуты покоя, когда их страна втянута в войну. Весь народ смотрит на королевскую семью, беря с них пример!
Ее дедушке пока удавалось спасти свою страну от этой ужасной войны, а ведь она полыхает уже почти по всему миру. И ему было жутко даже подумать, что сделают немцы, если узнают, что он продал Америке ванадий. Но Ланкония так отчаянно нуждается в деньгах. Когда Ланкония провозгласила свой нейтралитет в войне, она лишила тем самым себя импорта из внешнего мира.
Этот Монтгомери сказал, что Ланкония – это горы, козы и виноград. А теперь виноградники умирают. Зная, как важна и ценна ее особа, как велика вероятность попытки покушения, дедушка все же послал ее в Америку! – продать ванадий было жизненно необходимо.
А теперь она сидит здесь – фактически пленницей этого тупого типа, настоящего чурбана. Он – такой ограниченный провинциал, слишком безмозглый, чтобы хоть что-то понять. А она не может самостоятельно выбраться с проклятого острова.
Она надеялась – может, американцы помедлят с тем, чтобы сообщить ужасную новость ее дедушке. Но эти американские газеты! Они обожают трубить обо всем на свете.
Она быстро взглянула на мужчину и увидела, что он спит. Почти бесшумно она улизнула из лагеря и отправилась вниз по тропинке.
Она хотела пойти на берег, но солнце уже садилось; бесполезно даже и пытаться увидеть что-то вдали.
Неожиданно она услышала то, что, без сомнения, было звуком мотора. Она понеслась вперед не чуя под собой ног. За изгибом острова она увидела моторную лодку, только что причалившую; трое мужчин тащили ее на песок. Она подняла руку и раскрыла рот, чтобы окликнуть их, но уже в следующую секунду она лежала пластом на песке, а тяжесть поверх нее могла быть только весом лейтенантского тела.
– Ни слова! – прошептал он ей в ухо. – Ни единого слова. Я не знаю, кто они, но это не любители пикников.
Какое– то время Ария пыталась перевести дух. Но потом она подняла руку и замахала ею.
Он скатился с нее, но по-прежнему крепко прижимал к себе – она была наполовину под ним.
– Вам не позволено…
Он мгновенно зажал ей рот ладонью.
– Тихо! Они смотрят сюда.
Она оторвала ото рта его пальцы, а потом взглянула на мужчин. Один стоял возле лодки и курил сигарету, а двое других, тащивших тяжелую корзину, вскоре исчезли в чаще деревьев. Потом они вернулись с пустыми руками.
Джей– Ти мертвой хваткой держал Арию, пока мужчины садились в лодку.
– Теперь вы можете меня отпустить, – сказала она, когда те исчезли из виду.
Но Джей– Ти держал ее крепко, и одна рука его скользнула к ее бедру.
– Что же за белье было на вас? Теперь все иначе. Инструктаж ее матери не предусматривал такого поворота событий. Она реагировала инстинктивно: толкнула его локтем в ребро, откатилась и встала. Мужчина остался лежать, потирая ребра.
– Да-а, я пробыл здесь слишком долго, если даже вы начали казаться мне хорошенькой. Пошли назад в лагерь.
– А что те мужчины оставили в ящике? Он вскочил на ноги.
– Отлично, отлично, Принцесса – из любопытного десятка. Я должен был разрешить вам сказать им, что не дозволено мусорить на вашем острове.
– Это – американский остров, – проговорила она смущенно.
– Пошли, – сказал он со стоном. – В вашей стране хоть у кого-то есть чувство юмора?