– Представляю себе!
– Но в этом нет ничего сложного, если помнить о математике.
– А как же полет мысли, вдохновение?
– Их всегда можно подчинить логике. По-моему, вдохновение выдумали те, у кого не хватает таланта логики и рациональности, герцог.
– Интере-есно… Я вот как раз читаю новый сборник стихов Дионисия Литанского и, как вы изволили заметить, весьма возмущаюсь. Не только полным неумением отличить анапест от дактиля, бедной рифмой и длиннотами. Чем больше я читаю, тем более мне кажется, что сей поэт – мучитель слов, заточивший их в застенок своего убогого мозга и терзающий их во имя собственного удовольствия и славы. Лучше б он стал путешественником!
Я хихикнула:
– Да, и на каких-нибудь Огненных островах, полных дикарей, его принесли бы в жертву кровавому божеству или просто зажарили на вертеле. Но тогда вам некого было бы критиковать, герцог Альбино!
– О, – махнул рукой герцог. – Таковые всегда найдутся. Ваше счастье, дитя, что вы всего лишь девочка, а не прославленный поэт современности. И вам не шлют ежедневно письма и посылки со сборниками стихов, рукописями и прочей белибердой, коей заполнена целая комната в моем замке. И увы, я не могу это просто отправить на растопку камина! Я вынужден все прочитывать и составлять мнение о каждом писаке, возомнившем себя поэтом.
– Но зачем вам столь тяжкое бремя, герцог?
– Его возложил на меня король, который, как известно, является почетным председателем Старолитанской литературной академии. Вообще-то, это его работа, но, разумеется, августейший не станет тратить на нее время. Он поручил сие мне, как первому среди первых. И сколь бы я ни ворчал, я все-таки несу это бремя с терпением – вдруг среди россыпи этих слов найдется что-то по-настоящему великолепное, талантливое, даже гениальное? Если это будет новый Овидий, Гораций либо…
– Альбино Монтессори?
– Хм, ну хотя бы. Впрочем, отложим Дионисия. Вы развлекли меня, Люция, и настроили на благожелательный лад. Лучше раскройте вашу тайну: вы сами пишете стихи?
– Избави Исцелитель, герцог! Никогда!
– Но вы так хорошо охарактеризовали поэзию, как математически точную науку, как свойство разума.
– Да, я понимаю поэзию. Настолько хорошо, что не имею ни малейшего желания экспериментировать в этой области. Это для меня слишком просто.
– Ну, например.
– Что?
– Сочините сонет прямо сейчас. Или экспромт-катрен.
– Извольте.
Я подумала минуту, а потом продекламировала:
Герцог рассмеялся.
– Очень мило! Если не считать рифмы бедными, а смысл не соответствующим действительности. Кстати, взгляните в окно: мы почти на месте.
Я выглянула в окно и увидела, что наша карета приближается к огромному замку, окруженному защитным рвом и насыпным валом. Я услышала звон колокола.
– Кастелло ди ла Перла приветствует нас, – пояснил герцог Альбино.
– Замок Жемчужины? – удивилась я. – Ах да, вспомнила: ваша первая книга стихов так и называлась – «Жемчужина».
– Верно. У вас хорошая память.
– Не жалуюсь.
– Что ж, надеюсь, вам понравится место вашей будущей работы.
С грохотом опустился подъемный мост, и карета въехала в обширный двор замка. Отворилась дверца, и я увидела два ряда слуг, выстроившихся по обе стороны алой ковровой дорожки. Напротив кареты стоял высокий худощавый старик в сиреневой ливрее, обшитой золотым позументом. Он низко поклонился:
– Добро пожаловать домой, ваша светлость!
– Спасибо, Фигаро.
Герцог вышел из кареты и подал мне руку:
– Это госпожа Люция Веронезе, компаньонка моей дочери.
Еще один поклон:
– Добро пожаловать в замок, госпожа.
Герцог и я шли сквозь строй кланяющихся слуг, и Альбино говорил, поддерживая мою руку:
– Фигаро – мой домоправитель, но вопросы вашего размещения в замке решит экономисса. Ее зовут Сюзанна.
Я шла, оглядываясь по сторонам, и поражалась тому, как огромен был замок. Мы прошли через внутренний двор и оказались в холле – большом круглом зале, поддерживаемом резными мраморными колоннами. На верхние этажи замка уходили две широкие лестницы, по ним же можно было подняться на галерею, опоясывающую холл поверху. Множество гобеленов и рыцарских знамен украшало стены замка.
– Кастелло ди ла Перла – один из лучших замков Старой Литании, – чуть наклоняясь ко мне, сказал домоправитель. – Его величество, охотясь в здешних местах, изволил дважды посетить замок, и о том сделана запись в памятной книге.