— Мда-а-а, доигрались мы с тобой в дружбу народов.
— Тебе смешно? И тебе смешно?! Читай дальше!
Долговязый швырнул свой смартфон на пол, рывком расправил главное издание роялистов и открыл последнюю страницу.
“Согласно последнему постановлению Лондонского Сейма….”
Джомни не смог сдержать смех.
“.... согласно решению Лондонского Сейма по вопросам фальсификации истории, все недостоверные факты, поддельные артефакты будут изъяты в течении одного месяца. Те кто будет укрывать у себя сведения компрометирующие или искажающие британскую историю будут преследоваться согласно уголовному законодательству по статье номер…”
Джомни открыл окно, чтобы вышвырнуть газету на улицу, но заметил как на конной статуе короля, мастер торопливо менял черты лица. Джомни не успел разглядеть на какие именно, но, кажется, начал догадываться на какие.
— Поздравляю, Долговязый, мы с тобой вышли из октября семнадцатого года. Нас эта вся историческая мишура не коснётся.
Долговязый начал откровенно нервничать, он чуть не схватил приступ панической атаки но умелый удар успевшего медика Джомни привёл его в чувство.
— Возьми себя в руки, щенок! — рявкнул Джомни — Что говорит твой дядя?
— Дядя в шоке. Мечется по поместьям и прячет всякое. Картины художников в огороде закапывает.
— Понятно. — спокойно ответил Джомни и аккуратно свернул газеты. — Значит так. Если хочешь выжить, слушай меня.
Джомни хлестнул долговязого по лицу свёрнутой газетой, и когда тот достаточно разозлился, чтобы перебороть стресс, спокойным суровым голосом стал отдавать приказы.
— Первое. Нам нужно сохранить МБСП. Те кто получил свои партийные билеты, пусть сохраняют их любой ценой, понял? Второе. Пусть все выключат свои мобильники компьютеры домашние сервера, всё что имеет хотя бы один процессор - всё выключить!
— Понял. Сохранить партию. — выдохнул Долговязый.
— Наши партийные списки в блокчейне, если сохранится хоть один телефон, хоть один умный будильник, хоть одна микроволновка без обновлений — считай наша инфраструктура спасена. Дальше. Если кто-то выехал за границу, пусть там и остаётся, те кто это сделал, конечно сильны, но весь мир они не перепишут.
Джомни взял газету и надломил капсулку с синим веществом, которая мгновенно пропитала страницы. Но вместо перевода на другой язык на газетной странице появилась только мешанина из символов. Джомни ещё раз шлёпнул долговязого газетой по щеке
— Вот как они это сделали!
— А как же книги, исторические документы?
— Не знаю, но догадываюсь. Думаю это как-то связано с бактериальными плёнками.
— Какими ещё плёнками?
— Некоторые бактерии умеют объединяться в организованные колонии, распределять функции и выживать более эффективно. Я такое в медицинской практике встречал. Вероятно они были модифицированы прямо на страницах и сожрали всю краску. А потом выплюнули в нужных местах.
Джомни ещё раз взглянул на улицы и увидел полицейских в совершенно новой смешной форме, за ними солдат в не менее смешных парадных мундирах, ничего общего не имевших с английской историей.
— Вот чёрт, он им даже кокарды поменял! Теперь я понимаю куда Взломщик пропал на несколько месяцев…
— Великий… В… — В ужасе посмотрел долговязый на Джомни. — Так вот на кого ты работаешь! — чуть ли не с кулаками полез на Джомни долговязый.
— Уймись. Работал бы, знал бы всё это заранее, и сидел бы сейчас далеко отсюда. Ладно. Как бы там ни было, нужно спасать мою партию.
— Твою партию? — возмутился долговязый.
— Да, мою. Мою, потому что другой у меня нет. Запомни, мобильники, партбилеты, понял? Куда попёр? Машина ещё не остановилась!
Когда лимузин спешно припарковался у обочины, взъерошенный Джейкоб Блэквуд вывалился на тротуар, но Джомни вышел вслед за ним и остановил его.
— Когда сделаешь то что я сказал, передай всем нашим, что внеочередное собрание состоится сегодня в пять. Будем дело делать. И помни. Что бы ни было, мы с тобой вышли из октября семнадцатого, обратно не зайдём.
Джомни начал вникать в происходящее. Всё это время Нимхэ трудился не покладая рук. Последние приготовления были сделаны в течении нескольких месяцев, но очень много деталей готовились десятилетиями. Джомни с нескрываемым наслаждением смотрел как простые британцы снимают памятные доски со стен своих домов, занимают сами за собой очереди к художникам, чтобы переписать фамильные портреты, даже гербы Британской Империи на чайных сервизах замазывают фломастерами.