Лектор отвлёкся, выпил воды, и продолжил.
— Но нам сейчас нельзя вставать. На поле боя сейчас сражаются наши классовые враги, сражаются друг с другом, и гибнут их миньоны. да они наши сооттечественники, но если то плачевное состояние в которое они ввергли нашу Родину можно назвать отечеством, то у пролетария нет отечества. Мы можем полагаться только на себя и на свои силы, доверять только самым проверенным людям, и ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не подставляться. Сейчас наша задача выжить, и накопить силы для нового удара.
Кто-то из зала вскочил и перебил лектора:
— Как вы можете так говорить? Британия была есть и будет нашим отечеством, или может быть, аристократические привилегии затмили вам зрение?
— Да, мои предки из поколения в поколение пресмыкались перед короной, и я здесь для того, чтобы прекратить эту регрессивную практику, я посвятил свою жизнь тому, чтобы никто больше не был унижен. Но сейчас наши враги сильны, мы не можем противостоять им, у нас сейчас нет такой партии, которая бы могла устоять в битве гигантов!
Джомни вдруг ощутил несколько вспышек в своей голове, дух наставник всё ещё был с ним. Джомни решился на самый безрассудный поступок в своей жизни. Он встал и сказал:
— Есть такая партия! И имя этой силе Молодёжное крыло Британской Cоциалистической Партии.
Весь зал замер. Лорд Блэквуд поставил бокал на трибуну, и гулкий звук разнесся по всей аудитории. На мгновенье воцарилась тишина, пока при приглушенном свете люди пытались разглядеть лицо Джомни. И когда они разглядели, по залу прошел восторженный шепот.
— Мы знаем кто ты такой, Джонни, ты ничем не отличаешься от него! Ты “золотой мальчик”!
Джомни выдержал паузу, повернулся к залу и сказал:
— Да, я такой же аристократ как и он. Но при этом я так же беден как и вы! — звонко воскликнул Джомни указывая пальцем на каждого в аудитории — Да, эти негодяи унижались перед короной, но при этом они унижали таких как мы, не давая нам прав, загоняя в долговые ямы и увольняя нас с работ! Но самое главное, они отнимали у нас знания.
Аудитория притихла в недоумении. А Джомни всё продолжал:
— Всё своё состояние я потратил на то, чтобы получить шанс зарабатывать свой хлеб честно, чтобы помогать людям, лечить их, и даже спасать жизни. Когда я учился в убогом тайском университете, за каждое знание приходилось платить втридорога! Но я платил. Я голодал, и выглядел так ужасно, что проститутки давали мне бесплатно. Из жалости!
По залу пробежал смех.
— А что теперь? А теперь, они отняли у вас даже ваши книги! Покусились на самое святое, я бы даже сказал сакральное, на домашние библиотеки!
В зале послышались одобряющие возгласы.
— Красивая речь, Джонни, — ухмыльнулся Блэквуд, — ты превосходный оратор, но есть ли у тебя конкретные предложения? Как ты собираешься действовать, когда вся твоя партия разбежалась? Ты даже не знаешь сколько у тебя сторонников, ты что собираешься флаеры раздавать на Кросс-Роуд?
— Каждый член МБСП, согласно уставу партии в ней числится, до тех пор пока не подаст заявление о добровольном выходе из неё, в любое отделение партии. Но поскольку партия пока что запрещена, то и отделений нет. А следовательно у меня четыре миллиона, двести тридцать семь тысяч, шестьсот восемьдесят четыре сопартийца!
Джомни слегка отдышался, глядя на аудиторию сверкающими глазами. Он вышел в проход между рядами стульев и направившись к выходу сказал:
— Вы можете сказать, что у меня бумажные сторонники, но у вас нет партии даже на бумаге!
Назир наклонился к Аарону, и шепотом ему сказал:
— Похоже Блэквуд заинтересован в том, чтобы партийных списков не существовало.
— Вы растеряли свою структуру, потому что понадеялись на счётные машинки, произведённые аристократами. Но я сохранил знания о всех своих партийцах там, куда ни одному инфоварвару не просочиться. Я сохранил её здесь! — Джомни указал на свою голову.
— Ты блефуешь, запомнить четыре миллиона строк никому не под силу!
— Для человека обладающего знаниями нет ничего невозможного! Четыре миллиона, это таблица две тысячи на две тысячи клеток. У меня было время чтобы все их запомнить, потому что каждый партиец это человек, и он имеет право быть не забытым. Не верите? И я не верил, пока не попробовал. Вот назовите номер билета, от одного, до четырёх миллионов!
— Пять. — гулко сказал Аарон.
— Это не серьёзно, Джейкоб Блэквуд, две тысячи девяносто девятого года рождения.