— Приветствую вас Джомни. Наконец то я могу обращаться к вам на вы — сказал он гулким басом и протянул покрытую боевыми шрамами руку — Вы вступили во взрослую жизнь. А для полноценных деловых отношений вам необходимо жениться, уже выбрали невесту?
— Для полноценной взрослой жизни, нужно контролировать ситуацию. А я пока что своих сестёр контролировать не могу. — улыбнулся Джомни и посмотрел на двоих девочек, сорвавших со стены чучело антилопы, и пытавшихся надеть его себе на голову.
— Вижу вы уже начинаете контролировать ситуацию. Вашим техничным уходом от ответа отец мог бы гордиться. — сказал мужчина и поменялся в лице. — Вы правильно поступаете не позволяя опытным людям давить на себя. Но поверьте, уходя от дела, вы рискуете так и не получить опыта.
— О рисках вы знаете больше чем все кого я знаю вместе взятые. — ехидно ответил Джомни, и тревожно оглянулся в поисках отцовской защиты.
С одной стороны банкетного зала к Джомни спешил его отец, а с другой неумолимо приближался шаман племени Мубэ. В одной руке он держал старинную ритуальную маску, а другой вел Хайди. Джомни хотелось закричать и прогнать всех из своего дома, но это был не его дом. Это был дом его отца, а не подчинение отцу в присутствие представителя другого племени было серьезным преступлением, и оскорблением для обоих племён. А тут было как минимум четыре. Шаман ускорил шаг и подоспел первым. Он вручил старинную реликвию Хайди, и наивная девушка, сама того не понимая навсегда изменила его жизнь.
— Джомни Абэба. Я дарю тебе эту старинную маску, в знак своей симпатии, и серьёзных намерений. Я дарю её именно тебе, я больше никому не смогу подарить ничего, и не хочу. Возьми меня в жены. — сказала она дрожащим от волнения голосом.
— Хайди, я. Я не могу. — сказал Джомни опустил голову и обречённо развел руками. — Прости Хайди.
— Джомни Абэба. Я дарю тебе эту старинную маску, в знак своей симпатии, и серьёз….ных намерений. Я дарю её именно тебе, я больше никому не смогу подарить ничего, и не хочу. Возьми меня в жены. — повторила она слово в слово.
Но Джомни молчал. Хайди была его единственной симпатией, лишь она одна умела говорить о чём-то выходящем за пределы родного городка, лишь она из многих и многих девушек была способна понять о чём именно говорит Джомни. Он ждал этой минуты всю сознательную жизнь, но не мог позволить своей любви выйти замуж за слабого, не способного ее защитить мужчину.
— Джомни Абэба. Я … — плачущим голосом проговорила она, но не смогла закончить.
Хайди швырнула маску на расписной пол, и в слезах побежала прочь. Мужчина из племени Мубе был очень оскорблен. Он дерзко подошел к Джомни, и уже собирался его ударить, но подоспел отец Джомни, а бить сына в присутствии вождя, было гарантированной войной. Холоднокровный боец отступил выражая ненависть, презрение и разочарование. Он был обломан.
— Что это за выходки, Камэ? — строго сказал отец — Зачем ты это сделал?
— Твой сын отверг подарок. Это кровное оскорбление нашему племени. Ты знаешь что за этим последует.
— Так может ты на это и рассчитывал? Давно пальцы не терял? Давно ваше племя не вырезали под корень? Зачем ты это сделал, говори! — строго сказал отец.
— У нас была договорённость…
— А, так вот оно что! Торговля не ладится, и вы решили свою дочь выгодно выдать?
— Твой сын уже мужчина, он должен принимать решения сам…
— Да, уже три часа как! Да ты в его возрасте от мамы не отходил, ты и до сих пор не женат! — сказал отец и уже собирался выгнать наглеца, но Джомни пришёл в себя от огорчения и сказал:
— Ты сломал мне жизнь! Я сам хотел взять её в жены, я даже подарок приготовил, дом начал строить! Проваливай из нашего дома, иначе я проверю твой череп на ударную вязкость!
— Молчать! Иди в свою комнату! — грозно сказал отец и опешил.
Отец допустил ошибку. ещё вчера такую фразу никто даже не заметил бы, но взрослого сына оскорблять в присутствии посторонних было недопустимо. Этот поступок не позволил бы его сыну оставаться полноценным соплеменником, и уж тем более поставил бы крест на возможности стать вождём. Теперь он даже будку собачью не смог бы доверить своему самому талантливому сыну.
— Разбежался папаша. Вот врежу этому трусу, и пойду куда сам решу.
Отец впервые услышал от своего сына такие слова в свой адрес. Внешне он был разгневан, но в глубине души он был рад, что сын сообразил как действовать и не позволил отобрать у себя право быть полноценным соплеменником. Дать отпор вождю, с одной стороны было недопустимо, но это переводило конфликт из внешней сферы во внутрисемейную. Старый вождь, вполне мог пожертвовать своей репутацией, чтобы не ставить крест на репутации сына, а то и укрепить ее.