— Будем надеяться, что вы ошибаетесь, — сказала доктор Ли. — Вы будете переводить?
— Обязательно.
— Сколько ей, одиннадцать, двенадцать?
— Почти четырнадцать.
Доктор Ли окинула Таю взглядом.
— Да, — согласилась Туу-Тикки, — она маловата для своего возраста. Поэтому мы и пошли по врачам почти сразу после ее приезда.
— Ну хорошо, — кивнула доктор Ли. — Тая, иди ложись на кресло. Миссис Шук, помогите ей.
— Тая, — обратилась к девочке Туу-Тикки. — Идем за ширму. Тебе надо раздеться, надеть бахилы, лечь на кресло и положить ноги на эти крепления. Я буду рядом. Ничего не бойся.
Но Тая боялась. Боялась так, что у нее скручивало желудок и тошнило. Она медленно разделась, аккуратно складывая каждую вещь на кушетку. Туу-Тикки постелила на кресло одноразовую пеленку. Тая надела розовые бахилы, взобралась на кресло, взгромоздила ноги на белые пластиковые подставки. Легла, как велели, и зажмурилась. Туу-Тикки встала у изголовья и погладила ее по волосам.
— Все будет хорошо, — пообещала она. — Доктор Ли не причинит тебе боли.
Доктор Ли отрегулировала высоту кресла и начала осматривать девочку. Говорила она ровным мягким голосом, чтобы не испугать ее, но, зная, что пациентка не понимает английского, говорила обо всем, что видит.
— Дефлорирована более пяти лет назад. Надрыв передней трети влагалища, заживший. Надрыв влагалища над шейкой матки, воспаление, надрыву около двух недель, необходимо зашить. Свежих осаднений нет. Судя по следам, имело место анальное проникновение, недавнее, не более десяти дней назад, осаднения еще не зажили полностью. Околоанальная трещина.
Пластиковое зеркало было небольшим и теплым, руки врача — почти ласковыми, но Таю трясло крупной дрожью. Туу-Тикки поглаживала ее по плечам, успокаивая.
Доктор Ли взяла соскобы, задала несколько вопросов по поводу менструаций. Туу-Тикки перевела, Тая трясущимся голосом ответила.
— Все, девочка может одеваться, — сказала врач. — Сейчас я возьму у нее кровь на беременность.
Тая, плача, оделась. Смотреть на Туу-Тикки и на врача она избегала. Она была уверена, что теперь ее точно сдадут в детский дом. Или найдут способ отправить домой. Ведь она такая плохая… плохая, грязная, испачканная, испорченная, негодная, отвратительная, мерзкая!
Доктор Ли тем временем отправила соскобы в диагностический аппарат. Ее медсестра, тихая незаметная азиатка, усадила Таю в кресло и сноровисто взяла пять кубиков крови из вены.
— У вас еще назначены врачи на сегодня? — спросила доктор Ли.
— Да, эндокринолог и офтальмолог.
— После них зайдите ко мне еще раз, можно без Таи. Будут готовы анализы, я дам назначения. Вес у нее… — она посмотрела на монитор. — Сорок пять килограммов. Дефицит. Сомневаюсь, что у нее уже начались менструации. Возможно, Тая приняла за менструацию кровотечение после травмы, вызыванной изнасилованием.
— Да, вполне возможно. Я буду следить за тем, чтобы Тая нормально питалась.
— Смотрите, чтобы она не подсела на снэки и тому подобное.
— Непременно, — пообещала Туу-Тикки и, приобняв Таю за плечи, вышла с ней из кабинета.
В коридоре Тая разрыдалась. Она упала на мягкий голубой диванчик и плакала, не в силах остановиться. Туу-Тикки сидела рядом и гладила ее по спине. Потом сняла с плеч теплую пушистую шаль и закутала девочку.
— Таюшка, котенок, — сказала она, когда Тая наконец немного успокоилась. — Ты в порядке. Виноват тот, кто это с тобою делал.
— Это потому что я… — Тая всхлипнула и не договорила.
— Нет. Ты хорошая. Плохой он.
— Но это же папа! Он говорил, что так надо! Потому что мама его не любит!
— Таюшка, лапушка, — Туу-Тикки притянула девочку к себе, дала ей упаковку носовых платков, — он тебе лгал. Так нельзя. Нельзя никому заниматься сексом с детьми. А ты ребенок.
— Он говорил, что прибьет меня до смерти, если я кому-нибудь расскажу, — пробормотала Тая и высморкалась. — Что я должна быть послушной и молчать. Не кричать, не жаловаться и никогда никому не говорить
— Ну так ты промолчала, — успокоила ее Туу-Тикки. — Доктор Ли сама все увидела. Тая, секс взрослого с ребенком — это уголовное преступление. За это сажают в тюрьму. Папа тебя обманывал.
— Было больно, — почти шепотом сказала Тая. — Очень больно. И сейчас болит. И в попу… — она снова расплакалась.
— Таюшка, — Туу-Тикки прижала девочку к себе. — Все закончилось. Доктор Ли пропишет тебе лекарства и сделает маленькую операцию. У тебя внутри разрыв и воспаление, разрыв надо зашить. Я буду с тобой.
Тая застыла под рукой Туу-Тикки, вздрагивая от слез.
— Мама говорила, что я должна слушаться папу всегда, — пробормотала она. — Всегда-всегда. Я слушалась. Я его люблю, он же мой папа.
— Да, — согласилась Туу-Тикки. — Но то, что твоя мама его не любит, они должны были решать между собой, не вмешивая в это тебя. И это не оправдание тому, что он с тобой сделал.
— Его посадят в тюрьму?
— Вряд ли, — покачала головой Туу-Тикки. — Ведь ты здесь, а не там, и обвинить его некому.
— Если я его… обвиню, значит, я плохая дочь, да? Но я ведь и так плохая. Я убежала. И не слушалась. Меня столько наказывали, значит, я точно плохая. Иначе не надо было бы наказывать. И грязная. Испорченная. Он всегда так говорил
— Тая, солнышко. Ты хорошая девочка, очень хорошая. Умная, внимательная, старательная, талантливая. Тебя наказывали не потому, что ты плохая, а потому, что твои родители — плохие родители.
Тая вывернулась из-под руки Туу-Тикки, посмотрела ей в лицо, утерла нос бумажным платком.
— Вы правда так думаете?
— Да, Тая. Я правда так думаю. Бить детей, заниматься сексом с детьми — это преступление. За это сажают в тюрьму, а детей отнимают и отдают в другую семью, где о них заботятся.
— Мои родители обо мне заботились.
— У них это плохо получалось. Скажи, а твоего брата тоже так же наказывали?
— Нет, — покачала головой Тая. — Хотя он вел себя хуже меня. Его всегда любили больше. Потому что он мальчик.
Тая потерла покрасневшие припухшие глаза. Туу-Тики достала упаковку влажных салфеток, протянула одну девочке. Тая вытерла лицо.
— Вы не будете меня наказывать за то, что я… — она замялась.
— Нет, — уверенно сказала Туу-Тикки. — Ты все делаешь хорошо и правильно. Ты замечательная девочка.
Тая глубоко вздохнула, успокаиваясь. Поплотнее закуталась в зеленую с желтым шаль.
— Теперь следующий врач? — спросила она.
— Да. А когда мы обойдем всех врачей, то поедем в кафе и купим тебе самое вкусное мороженое.
В кафе Тая с удовольствием ела вторую порцию мороженого мокко. Она уже успокоилась — после укола в кабинете эндокринолога, который, увидев, в каком девочка состоянии, вызвал детского психиатра со шприцом наперевес, но шаль по-прежнему уютно лежала у нее на плечах. Туу-Тикки пила зеленый чай. Она была не голодна. А Тая с утра не ела, потому что у нее должны были брать кровь на анализы.
— Взять тебе что-нибудь поосновательнее мороженого? — спросила Туу-Тикки.
Тая отрицательно помотала головой. Туу-Тикки достала из сумочки рецепты и стала изучать их. Терапевт прописал пока только витамины, эндокринолог ждал результата анализов на гормоны. Офтальмолог выписал линзы трехмесячного ношения и научил Таю пользоваться ими. Психолог назначил встречу в ближайшую пятницу, прямо с утра. А вот список назначений от гинеколога был изрядный.
Тая не была беременна. Но у нее обнаружили хламидиоз, генитальный герпес и вирус папилломы человека. Плюс воспаление. Завтра ее должны были оперировать, время уже назначили, но начинать принимать лекарства девочка должна была уже сегодня. Туу-Тикки договорилась с доктором Ли, что будет присутствовать при операции — недолгой, под местной анестезией. Еще доктор Ли дала Туу-Тикки визитку психотерапевта, который работал с детьми — жертвами сексуального насилия. Извинилась, что не знает специалиста с румынским языком. Туу-Тикки решила для себя, что позвонит по номеру на визитке и узнает, нет ли в психотерапевтическом сообществе Сан-Франциско схожего специалиста, говорящего по-русски. Затягивать не хотелось.