Молоко было густое, сладкое, обволакивало пересохшее горло. Тая пила, и ей правда становилось лучше с каждым глотком.
— Я не хочу в кафе, — шепотом сказала она. — Поехали домой.
Дорогу назад Тая не запомнила. Она все пыталась сесть так, чтобы было удобно. Ей казалось, что если она неправильно сядет, то повредит что-то у себя внутри.
— Мне нужно кое-что показать и объяснить тебе, — сказала Туу-Тикки, провожая девочку до ее комнаты. — Приходи в ванную.
— Да, сейчас, — кивнула Тая.
Когда она вошла в ванную, Туу-Тикки ждала ее с ватным тампоном, из которого торчал нитяной хвостик, в одной руке, и открытой бутылкой светящейся желто-зеленой жидкости в другой.
— Это сила Живой Жизни, — объяснила Туу-Тикки, кивнув на бутылку. — А это — тампон, который вводится во влагалище. Сейчас я пропитаю его этой силой, и ты вставишь его внутрь. К вечеру все швы заживут и больше ничего не будет болеть. Понимаешь?
Тая нервно кивнула и сняла трусики.
— Ты ведь исследовала себя внутри? — спросила Туу-Тикки.
— Д-да, — смущенно выдавила девочка.
Туу-Тикки налила жидкость на верхушку тампона, похожего на большую белую пулю. Она постепенно пропитывала вату, и тампон тоже начал светиться. Запахло зеленью, весной, пробивающимися из-под снега травинками.
— Вымой руки, — велела Туу-Тикки, — и введи его внутрь. Если у тебя не получится, я помогу.
Засовывать в себя тампон было неприятно. Он был холодный и какой-то шершавый. Тая боялась, что заденет швы и они разойдутся. Но тампон скользнул внутрь, и только оставшаяся снаружи толстая нитка подсказывала, что он там.
Туу-Тикки не смотрела, ни как Тая возится с тампоном, ни как одевается.
— А что дальше? — спросила Тая.
— Перед сном вынешь его, потянув за ниточку, и выкинешь в унитаз.
Тая подошла к Туу-Тикки. Та обняла ее.
— Ты очень смелая и стойкая девочка, — сказала Туу-Тикки. — Ты отлично справилась. Молодец. Я горжусь тобой.
Тая вздохнула и наконец заплакала, уткнувшись Туу-Тикки в плечо.
========== Глава 13 ==========
— Меня отправят в больницу? — спросила Тая, когда они с Туу-Тикки вышли от психиатра.
— Что? Нет, котенок, нет. Но врач посмотрел твои анализы и решил, что у тебя депрессия — это такая болезнь, дисбаланс медиаторов в мозгу, бывает от сильного продолжительного стресса из-за плохого обращения. Так что он выписал тебе легкие антидепрессанты. Ты будешь принимать их, мы придем к врачу через две недели и он скорректирует курс. Или раньше, если из-за антидепрессантов ты будешь плохо себя чувствовать.
Тая испытующе посмотрела на Туу-Тикки.
— Я пью уже столько лекарств, — вздохнула девочка.
— Ты нездорова, — Туу-Тикки погладила ее по плечу.
— А эти болезни, которые… которыми папа меня заразил — они опасные? Как сифилис? — с тревогой спросила Тая.
Они медленно шли по коридорам клиники и разговаривали.
— Не так, как сифилис, но они вирусные, излечить их труднее, и если их не лечить, они могут привести к всяким неприятным последствиям — спайки, бесплодие, аменорея, менструальные боли и все такое.
— То есть у меня может не быть детей?
— Будут, если ты захочешь. Ты лечишься и после курса лечения будешь здорова. В твое время не было лекарств от вирусов, но теперь они есть и все будет в порядке.
— А почему ты все время носишь длинные платья? — вдруг спросила Тая.
Туу-Тикки улыбнулась.
— Мне нравится.
— А я могу носить такие?
— Если тебе захочется.
— Мы будем сегодня заниматься компьютером? Вчера не занимались и позавчера тоже. Только во вторник.
— Ну, вчера и позавчера нам с тобой было не до того. Кстати, сегодня снова надо обойти цветы. Полить, обобрать сухие листья и все такое.
Тая кивнула. Вчера ей и правда было не до компьютера — они с Туу-Тикки смотрели две оставшиеся части «Хоббита», а потом долго обсуждали их. Тая уже почти дочитала «Властелина колец». История шла к концу, но Тае не хотелось, чтобы она заканчивалась. А еще ей хотелось увидеть фильмы по этой книге — настоящих эльфов и всех остальных. В книге были картинки, но это не то. И Леголаса там было совсем мало.
— Хочешь, съездим на смотровую площадку посмотреть на мост? — спросила Туу-Тикки.
— Хочу, — обрадовалась Тая. — А как же концерт?
— Сейчас еще нет полудня, а концерт будет вечером. Мы все успеем.
Мост, звенящий и поющий, с чайками и туманом, ползущим под ним, Таю зачаровал. Она стояла и смотрела, а ветер трепал ее юбку и волосы. Она озябла на ветру, и Туу-Тикки накинула ей на плечи широкий золотистый палантин. Тая закуталась в него и глядела на проходящие под мостом корабли, на парусные яхты, на бесконечный поток автомобилей.
— А что там? — спросила она, показав на восток. — На холмах?
— Виноградники и молодые секвойи. Мы высаживали их, волонтерами. Я немного поколдовала, и принялись все деревья.
— Ух ты! Так ты колдунья?
— Я сидхе с талантом «зеленой руки», — объяснила Туу-Тикки. — Все, что я сажаю, принимается и растет.
— Как твой сад?
— Да. Ему уже двадцать лет… — голос Туу-Тикки звучал задумчиво. — Где ты хочешь пообедать, дома или в городе?
Тая пожала плечами. Ей было все равно.
— Тогда давай в городе, — сказала Туу-Тикки. — Ты когда-нибудь пробовала итальянскую кухню?
Не то чтобы она не любила готовить — просто заказ блюд в кафе или ресторане — это тоже необходимая часть социализации. Тае пригодится такой навык.
— Нет. А нам в аптеку не надо?
— Надо. Заедем по дороге.
Около смотровой площадки на небольшом пятачке выстроились со своими работами местные мастера. Туу-Тикки иногда покупала что-нибудь у них — деревянные резные браслеты, керамическую и деревянную посуду, шпильки для волос. Здесь торговали молодые — те, кто еще не настолько раскрутился, чтобы отдавать свои работы на реализацию в магазины и галереи. Тая с любопытством разглядывала картины, гравюры, индейские ковры и одеяла, амулеты и ожерелья. Наконец она дошла до большой картины в нарочито грубой раме из неошкуренных веток и застыла перед ней. На картине галопом неслись мустанги — вороной, гнедой и серый. Копыта топтали цветы прерий, гривы и хвосты развевались от быстрого бега, на заднем плане поднимались горы, а над горами парил белоголовый орлан. Туу-Тикки подошла к девочке. Она видела, что картина написана по фотографии, но написана хорошо.
— Хочешь? Можно повесить ее в твоей комнате, — сказала Туу-Тикки.
Тая с горящими глазами повернулась к ней. Она не верила своим ушам.
— А… можно? Она же, наверное, дорогая.
Туу-Тикки придержала при себе свою присказку. И спросила у лохматого художника:
— Сколько?
— Ну… четыреста восемьдесят? Четыреста пятьдесят, ладно. Вы сегодня первые покупатели.
— Чек? Или у тебя есть кардридер?
— Ридер есть, — художник вытащил из сумки телефон и подсоединил к нему ридер. — Я понимаю, столько налички с собой не носят. И распишитесь там на экране, хорошо?
Пока Туу-Тикки расплачивалась, художник заворачивал картину в оберточную бумагу, потом засунул в большущий бумажный пакет. Протянул Туу-Тикки свою визитку.
— Если вам надо что-то заказать, или вообще…
— Непременно, — улыбнулась Туу-Тикки, пряча карточку и визитку. — Удачной торговли. И творческого вдохновения.
Парень заулыбался, показывая идеальные зубы, сильно контрастирующие с обломанными ногтями с краской под ними. Тая взялась за ручки пакета обеими руками, не веря, что картина все-таки куплена. У нее часто-часто билось сердце. Туу-Тикки забрала у нее пакет.
— Тяжелый, — объяснила она.
— Но тут же близко, — не поняла Тая, не желая расставаться с картиной. — И потом, я из магазина и по двадцать килограммов носила.
— Тая, женщине нельзя носить такие тяжести, а уж девочке и подавно.
— Но ты же ходишь в магазин.
— Ты видела — я отношу покупки в машину по частям, и домой везу на машине, а там уже разгружают духи. Что ж такое было в тех сумках из магазина, что набралось двадцать килограммов?