— Мне как-то дико понимать, что прежде оно было ей недоступно, — признался Грен.
— Советский Союз — это вечные проблемы с жильем, — объяснила Туу-Тикки. — У меня первая только моя комната появилась лишь в тридцать лет или около того. То, что у них с братом была отдельная детская — уже признак обеспеченной успешной семьи.
— Обеспеченной? — удивился Грен. — По Тае я бы этого не сказал.
— Отдельная комната для детей, — принялась перечислять Туу-Тикки. — Советские, но джинсы. Кружки и спортивная секция — они же платные. То, что она собиралась учиться до десятого класса, а потом поступать в вуз, а не работать сразу после восьмого. То, что мать часто ездит в санатории — за путевки надо было платить, они не были полностью бесплатными. То, что семья ездила на море отдыхать, пусть и не каждый год. То, что есть возможность, в том числе финансовая, отправлять детей за полстраны к бабушке на отдых. Собственный велосипед. Неплохая библиотека. Да, на Таю старались не тратить денег, да, у нее скрытый голод, но для того времени и места это не признаки бедности, это признаки пренебрежения.
— Я просил возмездия, виру и бонусы для Таи и ее родителей, — сказал Грен. — Вымотался страшно. Но оно того стоило. Реакция пошла сразу.
— Ты про подарок Эшу? Да, реакция пошла сразу.
— Думаю, там много всего еще будет, — вздохнул Грен. — Слушай, а сколько Первый Дом выделил денег на Таю?
— В общем, как обычно. Депозит на обучение в двести пятьдесят тысяч плюс двадцать тысяч в месяц. Конечно, тратится на нее меньше, и на Алекса тратится меньше, но у них будет доступ к оставшимся деньгам, когда они станут совершеннолетними.
Грен засмеялся.
— То ли дети у нас здоровые и неизбалованные, то ли ты гений экономии… Лерою и Оуэну хватило не только на учебу, но и на свое жилье и даже на свой бизнес.
— Меня это радует, — сказала Туу-Тикки. — И то, насколько они самостоятельные — тоже.
— И предусмотрительные. Ты ведь была у Оуэна дома?
— Да, на его прошлый день рождения.
— Заметила, сколько там комнат?
— Четыре. Две спальни, гостиная, зал для тренировок и две ванных комнаты. Ну и кухня.
— Вот именно. Он мне рассказывал, что когда покупал квартиру, закладывался на будущую семейную жизнь.
— Что-то он не торопится ее заводить.
— Ну… он же хочет познакомить нас со своим бойфрендом. Джейк Стивенс.
— По-моему, он все-таки побаивается нашей реакции, — вздохнула Туу-Тикки. — Я ждала их сегодня.
— Приедут в субботу. Зато сегодня мы отлично пели. У Таи потрясающий голос.
— О да. Интересно, кем она будет, когда вырастет? Она что-то говорила про ветеринарию.
— С таким голосом? Я не удивлюсь, если она в конце концов выберет профессиональную музыкальную карьеру. Посмотрим, конечно, что скажет Кайр, ну тот, кто учит ее вокалу, но вообще я думаю заявить ее на городской конкурс юных вокалистов осенью.
— Вот так сразу?
— У нее есть опыт публичных выступлений, — пояснил Грен. — И ей нужно все, что даст уверенность в себе.
— Ролевые игры? — с улыбкой спросила Туу-Тикки. — Кстати, ты в этом году будешь ездить?
— Может, на одну или две. В конце мая будет очередной «Хоббит», меня зазывали Трандуилом. И обещается интересная игра по «Лисьим историям» в августе.
— Будешь красавцем лисом?
— Скорее всего.
Грен поцеловал Туу-Тикки.
— Давай спать, — предложил он.
— Да, — согласилась Туу-Тикки. — Спокойной ночи.
Тая проснулась в окружении плюшевого медведя, фриза, мустанга, Скелиты Калаверас и Кэтрин де Мяу. Вообще-то Тая боялась скелетов, но Скелита была совсем не страшная и очень милая. Сейчас она раскидала свои кудри по второй подушке и лукаво смотрела на девочку.
Тая поговорила с лошадьми и с каждой из кукол, погладила мишку и позволила себе еще немного поваляться в постели. Вчера она думала, что не уснет от возбуждения, ее взбудоражило и то, как она сама пела, и то, что они пели все вместе, и очень порадовало то, что Туу-Тикки тоже знает песни, которым Таю научила бабушка. Петь вместе — это было то, о чем она мечтала, когда слушала Никитиных. Не так, как в ансамбле, а просто тесным семейным кругом. И Грен ее так хвалил… Тая не привыкла к похвале домашних, ей часто становилось неловко от того, что и Туу-Тикки, и Грен так часто ее хвалят — ей казалось, что они говорят не о Тае, а о ком-то другом.
Она встала, перенесла кукол и лошадей на стеллаж, потянулась. Зарядку она не делала никогда и вообще не слишком любила всякие зарядки и разминки. А вообще Тая хотела поплавать с утра — вот только покормит котов и позавтракает. Но сначала…
Умывание, чистка зубов, душ, тоник для лица, дезодорант, чистая одежда… Тая с радостью отправляла в стирку то, что носила всего один день. В конце концов, стирает и вешает белье здесь не она. И вообще, то, что здесь можно мыться каждый день и каждый день принимать ванну — здорово. В родительском доме Тая мылась раз в неделю и еще подмывалась из кружки по вечерам. А в бабушкином по субботам была баня. Пахло в бане здорово — отсыревшим деревом и древесным углем. Потом дедушка нес Таю на руках в дом, закутав в одеяло, чтобы не простыла.
Тая вернулась в свою комнату, посмотрела на часы и открыла дневник. По бабушке и деду она скучала. Интересно, можно ли отправить им письмо? Тая решила, что спросит об этом у Грена. И села писать черновик.
«Бабушка, здравствуй. Дедушка, тоже здравствуй.
Со мной все хорошо. Очень хорошо и в порядке. Я живу в другой семье. Здесь обо мне заботятся.
Я убежала, потому что папа меня снова избил, очень сильно. Я не вернусь. Я больше не могу так. Мама била меня почти каждый день, папа — не часто, но очень сильно. А еще папа занимался со мной сексом, мне было очень больно. Это неправильно. Это преступление. Поэтому я убежала.
Меня здесь лечат. Я учусь играть на гитаре и ездить верхом. Здесь у меня своя комната. Еще здесь есть сад и бассейн.
Я вас очень люблю. Но я не вернусь.
Тая Эккенер».
Тая сложила лист «конвертиком», заперла дневник и отправилась кормить котов. Туу-Тикки и Грен еще спали. Тая налила себе сока, выложила на поднос два банана, пяток мандаринов, три яблока. Подумала и полезла в кладовку за орехами. Долго выбирала, что взять. Решила попробовать всего понемножку. Она не сообразила велеть духам перенести банки на стол, стала переставлять их сама — и третья банка, с бразильским орехом, вывернулась у нее из рук и разлетелась по кухне стеклянными брызгами. Тая замерла в ужасе.
Прозрачные тени склонились над разгромом. В солнечном луче загорелась радуга в осколках. Духи стремительно отделили стекло от орехов, убрали, выложили орехи высокой горкой на столе — и исчезли. Тая даже дух перевести не успела, а от разбитой банки не осталось и следов.
Она на подкашивающихся ногах подошла к столу. Взяла деревянную миску, насыпала туда бразильских орехов, макадамии и кешью. Поставила на поднос. Глубоко вздохнула. А потом сказала вслух:
— Спасибо. Уберите банки в кладовку. Бразильский орех в банку и в кладовку. И отнесите поднос на чердак. Пожалуйста.
Тая сидела на чердаке и играла с куклами — знакомилась с ними, изучала их дневники, начала читать книжку «Монстры в пригороде». Она не чувствовала течения времени и вздрогнула, когда чердачная лестница опустилась и в проем заглянул Грен.
— Привет, Тая, — сказал он. — Через полчаса нам надо выезжать на занятия к мистеру Кайру, помнишь?
Тая нервно кивнула, положила книгу корешком вверх и встала.
— Ты завтракала? — спросил Грен.
— Да, — ответила Тая.
— Тогда собирайся. Я буду ждать тебя в гостиной.
Грен исчез. Тая попрощалась с куклами, спустилась с чердака. Ей надо было переодеться и взять свою тетрадь по сольфеджио. Мистер Кайр — Джордж Кайр — советовал ей одеваться в то, что не будет стеснять живот и грудь. Значит, бохо-платье. Синее. Синее было у Таи любимым.
Через некоторое время, с пластиковой папкой, в которой лежала тетрадь, она пришла в гостиную. Послушала, как Грен играет на арфе, вздохнула.