— Я готова, — сказала она.
— Тогда пойдем, — Грен улыбнулся ей. — Знаешь, был период, когда Лерой и Оуэн все свободное время проводили на чердаке — Оуэн с железной дорогой, а Лерой с куклами. У них там было гнездо, свои секреты. Мы туда почти не заходили.
— А Алекс играет с железной дорогой? — спросила Тая, выходя на крыльцо. Огляделась в поисках Звезды. — А где Нефка?
— Гуляет со Звездой по холму, — ответил Грен. — Нет, не играет, хотя знает о ней. Мне кажется, его просто не увлекают поезда.
День совсем не задался. Вылезая из машины, Тая надорвала кружевную оборку на подоле; чернильная ручка в папке протекла и испачкала тетрадь; мистер Кайр требовал от Таи того, чего она не могла понять, несмотря на амулет — она не знала этих терминов, и Кайр ругался на ее прошлых учителей, что было обидно, потому что Розу Израилевну Тая очень любила. Они с Греном вернулись домой и Тая пошла сделать себе чаю, но разбила чашку, та просто вывернулась у нее из рук. Духи тут же все убрали, но Тае казалось, что Туу-Тикки, которая готовила обед, вот-вот начнет ругаться. Тая пошла поливать цветы и подрезать высохшие листья, но когда она обирала желтые листики на сциндапсусе, здоровенная лиана с шорохом и треском оторвалась от потолка и обрушилась на девочку, пол, спинку дивана, перепугала спящего на диване Сесса, который с шипением, вздыбив шерсть на хвосте, забился в свой домик. Словом, все шло не так.
Туу-Тикки не стала ругаться, а сциндапсус подняли и закрепили духи. Тая взяла в кабинете Туу-Тикки швейную шкатулку и пришила оторвавшуюся оборку. Тетрадь придется переписать, но в ней пока заполнены только три страницы. А перьевую ручку лучше больше с собой не брать.
После обеда, за которым Тая едва не разбила тарелку и вывернула себе на колени фрикадельки под соусом, девочка убежала к себе и закрылась. Некоторое время сидела на кровати, забившись в угол и обняв медведя. У нее были такие плохие дни, и дома они всегда заканчивались побоями и долгой, нудной нотацией. А чего ожидать здесь, она не представляла, и это пугало больше, чем побои.
Наконец Тая переоделась в джинсы, отнесла испачканное платье в корзину для грязного белья, потом включила компьютер и принялась играть на клавиатурном тренажере, в котором нужно было лопать шарики с буквами, нажимая на нужные кнопки. Даже это сегодня получалось плохо, Тая раз за разом проходила и не могла пройти седьмой уровень. Она кусала губы и щеки изнутри. Ей хотелось плакать.
В дверь осторожно постучали.
— Кто там? — спросила Тая.
— Это Алекс, — отозвался из-за двери ломающийся голос. — Можно ты выйдешь?
Тая выглянула. За дверью и правда стоял Алекс, в черных джинсовых шортах до колен и футболке с каким-то красно-золотым роботом.
— Я хотел пригласить тебя… — начала Алекс, замялся. — В общем, пойдем, я покажу тебе наш холм?
Тая присмотрелась к Алексу. До сих пор она бросала на него быстрые беглые взгляды и обнаружила, что толком даже не представляла, как он выглядит — так, что-то длинное, смуглое и черноволосое. Оказалось, что у Алекса большие зеленые глаза, по-азиатски раскосые, и брови — гладкие, словно нарисованные. Над пухлой верхней губой пробивается черный пушок. Волосы черные, жесткие, короткие и стоят ежиком. Широкие скулы и узкий подбородок, длинная шея, в вырезе футболки видны ключицы и какая-то цепочка. На левом запястье — кожаный браслет с бусинами и сложные тяжелые часы. На колене — круглое розовое пятно новой кожи. Большие пальцы ног смешно задираются вверх.
Под взглядом Таи Алекс ежился, но не уходил, только уши у него покраснели.
— Пойдем, — согласилась Тая. — Только обуюсь и очки возьму.
Втайне она надеялась встретить Звезду с Нефкой.
Они вышли со двора через калитку, и Алекс повел Таю по узкой извилистой тропинке между отдельных сосен вниз, туда, где виднелась плотная зелень небольшой рощицы. Тая сначала молчала, но в какой-то момент тишина начала ее тяготить, и она спросила:
— Ты давно здесь живешь?
Алекс прокашлялся и ответил:
— С прошлого июня. Меньше года.
— А откуда ты?
— С Ганимеда. Это одна из лун Юпитера. Я с дедом жил.
— А я с родителями. Пятьдесят лет назад.
— Я знаю, — кивнул Алекс и подал Тае руку там, где тропинка резко спускалась вниз. Ладонь у него была сильная и немного влажная.
Они вошли в рощу, где тропинок не было, но Алекс уверенно вел Таю вперед. Слышался шум машин и все сильнее пахло большой водой. Наконец Алекс указал на поваленное дерево на краю рощи, над небольшим обрывом, под которым по широкой трассе ехали автомобили.
— Садись, — предложил он.
Тая села и Алекс опустился рядом, прямо на подстилку из сосновых игл.
— Я здесь часто бываю, — сказал он. — Тут хорошо думать.
— И океан… — мечтательно протянула Тая, разглядывая водную гладь за трассой и пляжем. — Там что, корабли?
— Конечно, — энергично кивнул Алекс. — Сан-Франциско — важный и большой порт. Мы с Греном иногда ездим в грузовой порт, посмотреть на океанские суда. Но чаще просто бродим по молам, их в бухте штук пятьдесят.
— Тебе здесь нравится? — спросила Тая.
— Ага, — снова кивнул Алекс. — Немного на Ганимед похоже, там тоже море. Только там солнце искусственное и купаться нельзя, и рыбу ловить бессмысленно. Она вся несъедобная.
— А ты из того же мира, что и Грен?
— Нет, из соседнего. Меня Элиас сюда привел. Ну, брат Грена. Они так называют друг друга — братья, а на самом деле они — версии одного и того же человека из разных миров. У Грена всего трое братьев, двое старших и вот Элиас. Он на самом деле тоже Грен Эккенер, просто использует свое второе имя здесь, чтобы не запутаться.
— Ух ты! — воскликнула Тая. — Много одинаковых людей в разных мирах?
— Угу, — Алекс взъерошил волосы. — У Туу-Тикки тоже есть две старших сестры. Тави и Тами. Они по соседству живут. В гости приходят иногда. Тави черная, а Тами рыжая. Играют, поют — они все музыканты, кроме Тави. Но ты круче поешь. Я вчера слушал.
Тая пожала плечами.
— Я с детского сада пою, и в школе в хоре пела, и в ансамбле. Меня много учили. Может не так, как мистер Кайр считает правильным, но хорошо. Мы однажды на крыльце Академии Наук пели, на площади. А один раз — в Пушкинском театре, со сцены. А ты музыкой занимаешься?
— Неа, — Алекс помотал головой. — Меня дед отдал в музыкальную школу в пять лет, я на скрипке играл. Потом, здесь, Грен со мной немного занимался на пианино. Но мне это так осточертело, что я бросил.
— И Грен не ругался? — удивилась Тая.
— Да он никогда не ругается. Ни он, ни Туу-Тикки. Понимаешь, я не хочу быть музыкантом. Я хочу быть инженером. У меня профильные предметы в школе — алгебра, геометрия, физика и химия. Ну и проекты по экологии я делаю. Вот этим я заниматься хочу. Просто дед — он когда-то сам музыку бросил и уперся в то, что я должен стать музыкантом. Меня-то он не спросил. Да я и не знал в пять лет. Он мне даже конструкторы не покупал, даже Лего. У меня первые конструкторы тут появились. Я рад был — ты не представляешь!
— А твои родители? — спросила Тая.
— Они погибли, и бабушка погибла. Они летели с Европы домой — и метеорит. Мне тогда два с половиной года было. Я их не помню почти. Дед тогда с ними не полетел, а я вообще был с няней, потому что он не хотел со мной возиться. Но вот пришлось. Знаешь, он мне потом чуть ли не каждый день втирал, как я должен быть благодарен, что он вообще меня к себе взял, да возился со мной, да тратится на меня… Вот честно, каждый день: сядет в кресло после ужина, бутылку пива возьмет, я перед ним стою, а он говорит и говорит. И орал, если я плакал. И не только орал.
— Тебя тоже били? — Тая сочувственно вздохнула.
— Ну да. За все. За оценку ниже «А», за ошибки по музыке, за то, что по дому что-то не сделал или забыл, за то, что не доел, за то, что взял добавки, за разбитую посуду, за то, что я вырос из одежды, за то, что классная дама собирает со всех деньги на экскурсию, за то, что деду просто что-то не нравится… — Алекс махнул рукой. — Знаешь, как я здесь оказался? Я выступал в сборном концерте городском и взял второе место. Причем не среди скрипачей, а вообще. Первое какая-то девочка за роялем взяла. Дед меня бил так, что сломал мне два ребра. А потом выгнал из дома, потому что я бездарность, дармоед и никому ни к черту не нужен. Ну, я пошел на набережную. Уже вечер был, фонари зажгли. Сел на парапет, смотрю на воду и думаю — то ли сразу прыгнуть, то ли еще немного подождать. Там глубоко, а плавать я не умел тогда… А тут Элиас идет, весь такой нарядный. Подошел, руку на плечо положил и спрашивает: «Беда? Некуда идти?» Ну я тут и разревелся. А он катер со «Стрикса» вызвал и мы на «Стрикс». Меня там Эшу подлечил, я в кают-компании на диване переночевал, а потом Эшу говорит: «Мы команда бродячих музыкантов и тебя оставить не можем — ты еще ребенок и тебе нужна настоящая семья». Ну, думаю, сейчас к деду вернут, и тот меня вообще насмерть забьет. Тут Эшу головой качает: «Все не так, как ты думаешь». И провел меня через зеркало сюда. Дескать, нате вам, Грен и Туу-Тикки, подарок. Я думал, они на него ругаться будут, потому что ну правда — такой богатый дом, и вообще, а тут — я. В одном мятом концертном костюме и с подбитым глазом. Глаз мне Эшу не вылечил. А Грен только говорит: «Документами сам озаботишься или мне позвонить?». Ну, в общем, так тут и живу.