Тая свела брови и задумалась. Туу-Тикки ничего не говорила, просто курила и смотрела на нее. Наконец Тая произнесла:
— Получается, что вы с Греном — сильные? И вам не надо… ну… скидывать злость на слабых? На нас с Алексом?
— Получается, что так.
— И из-за посуды — ты не сердишься? Из-за книги?
— Вещи просто приходят в негодность, так или иначе. И эту проблему мы уже обсудили и решили, верно?
— Верно, — согласилась Тая. — И все? Так просто?
— А что тут сложного? — удивилась Туу-Тикки. — Ты же не хотела обидеть кого-то из нас или причинить боль. Просто побилась посуда. С ней это бывает. Мы же не в музее живем.
— Ну… да, — выдавила Тая. — А то, что я ушла?
— Ничего страшного в том, что ты ушла, — голос Туу-Тикки был мягок и спокоен. — Плохо, что ты не предупредила и плохо, что ты не взяла с собой воду. Плохо, что ты не позвонила мне или Грену, когда поняла, что не сможешь сама добраться до дома. Мы с Греном только за то, чтобы ты гуляла, если тебе хочется. Сан-Франциско — красивый и интересный город, неудивительно, что ты хочешь узнать его поближе. Просто бери с собой рюкзак, а в нем воду и какую-нибудь еду. И звони, если тебя надо забрать откуда-то. А, и еще. С Алексом этого не нужно, потому что у него велосипед, а тебе я выдам такой финансовый неприкосновенный запас — сумму, достаточную, чтобы доехать на такси из любого места этого города. Потому что мы с Греном можем быть заняты, а домой тебе добираться надо. Понимаешь?
— Понимаю. Но лучше бы велосипед, — сказала Тая и сама испугалась.
— О, — Туу-Тикки выглядела озадаченной. — И правда. Как-то мы с Греном об этом не подумали. Действительно, тебе нужен велосипед. Давай мы с тобой пороемся на сайтах в ближайшие дни, выберем нужную модель, а на следующей неделе после психотерапевта пойдем и купим. Велосипед, шлем и защиту.
— Зачем? — не поняла Тая. — Я всегда ездила без них.
— Без них падать больнее, — покачала головой Туу-Тикки. — И знаешь что? Давай купим тебе не просто велосипед, а электровелосипед. На нем легче кататься по здешним холмам. Не придется крутить педали в гору. Ты не против?
— Не против. Он как мопед, только с электрическим мотором?
— Примерно, да, — кивнула Туу-Тикки. — Ну что, ты хочешь меня о чем-нибудь спросить?
Тая задумалась.
— Ты правда не будешь меня наказывать, что бы я ни сделала?
— Правда.
— А если я буду плохо учиться? Прогуливать школу?
— Если ты будешь плохо учиться и плохо усваивать программу, мы наймем тебе дополнительных учителей, чтобы они объяснили тебе то, чего ты не понимаешь. И, может, тебе не захочется прогуливать здешнюю школу? Почему ты прогуливала старую?
— Не знаю, — буркнула Тая. — Просто не хотелось туда идти.
— Одноклассники дразнили?
Тая кивнула.
— Здесь этого не будет, — пообещала Туу-Тикки. — Здесь и учителя, и школьные психологи следят за тем, чтобы дети не обижали друг друга. И потом, если в школе что-то пойдет не так, то ты всегда можешь рассказать об этом мне или Грену, и мы приедем и разберемся.
— Мама считала, что я сама всегда во всем виновата.
— Она была неправа, — сказала Туу-Тикки. — Я тебе больше скажу: она сама воспитала тебя такой, чтобы ты чувствовала себя всегда и во всем виноватой. Но это пройдет. Твой психотерапевт, Сильвия, поможет тебе понять, какая ты на самом деле. И мы с Греном поможем, если ты начнешь хоть немного верить нам. Ты хорошая девочка, Тая. Умная, талантливая, сильная, одаренная, упорная. У тебя не всегда может быть достаточно сил, но это нормально — то, что ты устаешь, то, что у тебя что-то не получается. Не бывает людей, у которых все и с первого раза получается. Все ошибаются. Всем бывает тяжело. Важно то, как они с этим справляются. Ты справляешься хорошо, и будешь еще лучше.
В свою комнату Тая поднялась на подгибающихся от слабости и облегчения ногах. Села за стол, выгребла из карманов ракушки, принялась раскладывать их по цветам и форме. В голове было пусто и звонко.
Два года назад они с братом, не послушавшись родительского запрета, поехали на велосипедах на Комсомольское озеро на рыбалку, достав из сарая оставшиеся от деда удочки и поплавки. Уехали рано утром второго мая, пока родители спали после вечеринки с друзьями. Они успели доехать до озера и по одному разу закинуть удочки, когда за ними, тоже на велосипеде, приехала мама. Она велела им возвращаться домой. А дома…
Брата она выпорола сама, ремнем. А Таю избил отец, избил скакалкой, по рукам, по попе, по всему. От скакалки на теле вздулись кровавые пузыри, было невероятно больно и очень страшно. Даже на ладони вздулся длинный наполненный кровью пузырь. Обычно ранки на руках значили, что Тая может не мыть посуду. Но не в этот раз. В этот раз ей пришлось перемыть все, что было в раковине, возле раковины и на плите — а посуды было много, потому что накануне приходили гости. Что было дальше, Тая просто не запомнила. Помнила только, что ей очень стыдно было ходить на плавание с такими следами на ногах, мыться в общем душе. Ей казалось, что все видят, какая она плохая и непослушная, раз ее так сильно наказали. Она и других девочек в своей группе оценивала так же — по наличию или отсутствию синяков от порки. Если синяки были — девочка была такая же, как Тая, непослушная и вредная. Если не было — значит, девочка была лучше Таи, ведь ее не наказывали. До сих пор ей в голову не приходило, что такие следы говорят не о том, кого наказывают, а о том, кто наказывает. Слова Туу-Тикки о слабых людях, которые срывают злость на еще более слабых, перевернули в голове у Таи все вверх дном. При этом, Тая всегда чувствовала что-то подобное — о слабых и сильных, о злости и прочем. Только не умела так хорошо это передать словами. Но она, Тая, сама вела себя так же с братом, как родители с ней. Наверное, у психологов даже есть название для такого. Тая знала, что поступает плохо, просто не могла удержаться. Наверное, и мама знала, и тоже не могла. Или не хотела. А вот Грен и Туу-Тикки знают, что это плохо, и не делают так. Но они и не злятся ни на кого. И, кажется, никого не боятся.
В дверь осторожно постучались. Тая вздрогнула, замерла. В дверь постучались снова.
— Это я, Алекс, — донеслось из коридора. — Можно войти?
— Входи, — ответила Тая.
Алекс вошел и сел на пол рядом со столом. Потрогал корзинку для мусора, оглядел комнату.
— Я очень злился на тебя, — начал он без предисловий.
— Из-за платы? — уточнила Тая. — Ты сам ее сделал? Чертеж, протравка, все такое? А я ее испортила…
Алекс смотрел на нее, как на говорящую кошку.
— Ты в этом понимаешь? — изумился он. — Вообще-то я злился из-за того, что ты без меня ко мне заходила.
— Папа сам делал платы и протравливал их. В хлористом железе, что ли. Я не помню. Однажды он подвесил плату в банке на медной проволочке, проволочка растворилась и плата утонула.
Ух ты! — Алекс восхитился. — Нет, я сам не делаю. Проще готовую купить. Та плата — я хотел починить Оптимуса Прайма, это такой трансформер. Он у меня сломался. Надо было тиристор заменить. А ты… — он махнул рукой. — Надо будет новую искать. Эту я на Ибэе купил.