Тая старательно облегчалась на рыси, предчувствуя вечернюю боль в мышцах. Ездить рысью ей было сложно, почти так же сложно, как когда-то учиться плавать баттерфляем. И тут Линда велела остановиться и сделать страшное — отстегнуть стремена.
— Зачем? — с испугом спросила Тая.
— В седле вы слишком высоко сидите, — объяснила Линда. — А сидеть надо глубже, тогда и подпрыгивать перестанете. Кстати, раз уж у нас есть живой образец, мистер Шарп, вы не покажете?
— Что именно? — Эдвард удивился.
— Вы как раз сидите очень глубоко. Английские сёдла плоские, да? Просто проедьте перед нами туда и обратно шагом. А потом рысью. Натали, Тая, посмотрите, как сидит мистер Шарп.
Эдвард направил Улу выйти из круга и пройти между её товарками и Линдой сперва вправо, потом влево. Потом проехал два круга рысью. Со стороны казалось, что он прилип к лошади, пружиня поясницей.
— Ой, — сказала Тая. — Кажется, я поняла.
Правда, она не была уверена, что сможет повторить такое в ковбойском седле.
— Попробуй, — сказала Линда. — Натали, ты тоже.
Линда забрала отстёгнутые стремена вместе с путлищами, попросила Шарпа встать вперёд и скомандовала идти шагом. Ула под Эдвардом имела необыкновенно важный вид.
Тая сжала бока лошади коленями. Она еще не очень разобралась в своих ощущениях, но так ей казалось то ли удобнее, то ли проще. И это ощущение — что она сама идет лошадиными ногами — вернулось снова.
Эдвард тронул бок лошади пяткой, Ула зашагала быстрее.
— Не падать вперёд, — командовала Линда. — Локти. Вот, хорошо, Натали. Тая, плечи.
Только они разобрались с шагом, безжалостная Линда отправила их в рысь, запретив держаться за сёдла. Тая прихватила прядь гривы. Упираться было не во что, приподниматься не на чем, и только в определённой позе, откинувшись назад, девочка почувствовала, что может поймать такт движений лошади. Завидовать настоящему эльфу, который сидел на своей лошади, как в кресле, на любом такте, оказалось некогда.
Когда Линда наконец смилостивилась и разрешила шагать дальше, Тая мечтала просто упасть. Да-да, упасть. Ничего в этом страшного нет.
— Я сейчас рухну, — пробормотала Туу-Тикки. — Линда, скажи, мы совсем безнадежны?
— Почему? — удивилась Линда, — У вас всё отлично получается. Просто со следующего раза будем начинать занятие на вальтрапах — с упражнений. Тогда вам будет проще садиться глубже.
К машине Туу-Тикки, по собственным ощущениям, шла враскоряку. Болели все мышцы, даже шея.
— Мы молодцы, — неуверенно сказала она Тае. — Ведь правда?
— Правда, — согласилась Тая, у которой не болели только скальп и уши. — Домой — и в ванну, да?
Эдвард честно молчал. С его точки зрения, в упражнении не было ничего сложного, но он вовремя подумал, что ездит верхом всё-таки больше двухсот лет.
— В ванну, — согласилась Туу-Тикки, — или в бассейн. Ты умница, Тая. Жаль, я забыла спросить Линду, как она видит твой прогресс.
— Мне понравились лошади, — сказал Шарп, — хотя учиться на таких больших, наверное, сложно?
— Мне не с чем сравнить, — призналась Туу-Тикки. — До Маркиза я единственный раз сидела на лошади в шестнадцать, причем в седле была не одна.
— Звезда меньше, — согласилась Тая. — Но я привыкла к Вирре.
— Они спокойные, мягкие, с выраженными движениями. Океанские кони похожи. Тая, если будет достаточо тепло, хочешь поездить на океанском коне? Леди Туу, обещаю вернуть вашу дочь невредимой.
— Если Тая хочет, конечно, — улыбнулась Туу-Тикки.
— Хочу, — Тая обрадовалась. — Только они мне не показываются. Ну, океанские кони.
— Мне покажутся. У вашего берега всегда пасётся океанский конь, уж не знаю, почему.
— Мы угощаем их, когда приходим с Греном на берег, — объяснила Туу-Тикки. — Они любят яблоки и овсяное печенье без сахара.
— А, так он просто караулит и надеется? — усмехнулся Эдвард.
За разговором они не заметили обратно дороги. Дома хозяйка дома и её приёмная дочь поползли принимать горячую ванну, а Шарп повёл невестку на берег океана. Что в американке Эдит восхищало Эдварда, так это её умение просто молчать. Она могла любоваться океаном, обдумывать сюжеты своих будущих книг или какие-то дела и совершенно не напрягать своего спутника.
Эдит припасла резаных яблок и угощала океанских коней.
Эдит сидела в гостиной в глубокой задумчивости. Местная медицина ее потрясла. Для начала, врач, который принял ее с утра, был женщиной-азиаткой. Впрочем, она всего лишь назначила анализы. Кровь из вены и из пальца брала полная, с выпрямленными рыжими волосами мулатка средних лет. По дороге в клинику и из нее Эдит заметила, что многие темнокожие женщины выкрашены в рыжий цвет. Видимо, такая сейчас была мода.
После обеда Туу-Тикки отвезла Эдит в клинику еще раз. Теперь врачом была худощавая, коротко стриженная и очень загорелая седая дама. Она поздравила Эдит с беременностью, задала множество странных вопросов, назначила витамины, препараты железа, кальций и фолиевую кислоту, запретила ездить верхом и на велосипеде, посоветовала отложить путешествия и велела приходить через месяц — или раньше, если что-нибудь будет беспокоить.
Сейчас Эдит рассматривала белые флаконы с «защитой от детей», читала яркие этикетки и ждала Туу-Тикки, которая курила в саду — табачный дым был вреден Эдит в ее положении.
Эдит очень хотелось обрадовать новостью Томаса. Да и вообще хотелось домой, в привычные сильные объятья. Хотелось велеть Кимме приготовить чаю с молоком. Хотелось пожаловаться мужу, что ей запретили кофе и шоколад, а еще копченую рыбу, зато настойчиво советовали есть красное мясо. Хотелось пройтись по магазинам и накупить всего нужного для малыша — но это она могла сделать и здесь. Только не сегодня. Эдит не устала, но все же этот мир, этот город переполняли ее впечатлениями.
В гостиную вошел мальчик, Алекс, в брюках и блейзере. Разулся, погладил рыжего кота, поздоровался с Эдит. И быстро ушел к себе наверх.
— Все в порядке? — Туу-Тикки вернулась из сада совершенно бесшумно, села напротив Эдит.
— Да… — задумчиво отозвалась та. Поставила флаконы на журнальный столик и спросила: — Ты не знаешь, где сэр Эдвард?
— Учит Таю ездить без седла. Потом я буду учить ее играть на гитаре, ей нравится.
— Ты говорила, что она пока не ходит в школу. Почему? Проблемы с языком?
— О, — качнула головой Туу-Тикки, — не с языком. Понимаешь, она из мира, отстающего от этого на пятьдесят лет. Уже большая адаптационная нагрузка. Плюс физические и психологические травмы. Плюс другая семья. У Таи просто не хватит сил на то, чтобы еще и учиться, входить в новый коллектив, осваивать новые предметы. Здешняя школа сильно отличается от той, в которой она училась. Пойдет осенью, осенью будет легче. А пока она как раз изучает те предметы, которых в старой школе не было. Алекс ей помогает.
Эдит понимающе покивала.
— Скажи, — начала она, — дорого ли стоит ведение беременности и роды?
— Недешево, — призналась Туу-Тикки. — Но страховку для тебя оплачивает Первый Дом, в бюджете предусмотрены такие расходы.
— Все же мне хотелось бы как-то возместить их.
Туу-Тикки задумалась.
— Переводить ваши деньги в наши слишком заморочно, — сказала она. — Сложно и муторно. И вряд ли надо. Давай так: я буду записывать расходы, все, до последнего цента. Потом скажу тебе, сколько это на ваши деньги. И ты потратишь эту сумму на свои благотворительные проекты. Годится?
Тут уже задумалась Эдит.
— Да, — сказала она. — Наверное, так будет правильно. Правда, Томас будет возмущаться, что он не участвует в ребенке.
— А что ему мешает участвовать? Пусть вложится… ну, хоть в подготовку дома к ребенку. Понадобится детская, понадобится няня, понадобится детская посуда…