Они были близки на мраморном полу, а затем он поднял ее, посадил на край ванны и атаковал с новой возросшей силой, пока она не упала в грязную воду. Джей-Ти даже не остановился — он выдернул пробку и продолжал свои долгие глубокие толчки, пока вся вода не вытекла.
Потом они лежали, свернувшись и обнявшись, внутри пустой ванны.
Джей-Ти пришел в себя первым. Он в ужасе посмотрел на нее и выскочил из ванны.
— Мне нужно идти. Мне нужно выбраться отсюда, — бормотал он, поспешно натягивая форму. Он обязан выбраться отсюда, оказаться подальше от нее как можно скорее. Он пробормотал ей «пока» и вылетел из комнаты, словно за ним гнались демоны.
Он бежал, не замечая стражников, стоявших у дверей, по коридору, вниз по ступенькам и наружу, в сад. Он бежал до самого Сада королей и только там остановился. Он закурил сигарету — руки его тряслись.
«Соблазн, — подумал он. — Все в этой стране — соблазн».
Когда он хотел есть, еда уже ждала его. Он ронял одежду там, где ему приходило в голову, и через минуту она исчезала. Поблизости всегда были молчаливые люди, готовые исполнить его малейшее желание. Если он хотел машину, достаточно было обронить пару слов — и она ждала его.
И выбор, выбор! Он мог вести машину сам — или его повезут. Он мог рано вставать — или спать, сколько влезет. Он мог ничего не делать — или работать по двадцать часов в сутки. Он мог плавать, ездить верхом, лазить по горам, тренироваться с атлетами, гулять по бесчисленным акрам садов. Такая свобода и разнообразие выбора была опьяняющей.
Джей-Ти прислонился к дереву и затянулся сигаретой.
И Ария… — самое соблазнительное из всего. Он смотрел на нее этим вечером: ее платье было мокрым от воды, в которой они купали детей, и вспомнил ее на острове. Король сказал, что она приветливая и добрая, но Джей-Ти не поверил ему. А она была такой, только покрыла все это броней высокомерия и жестких правил, по которым она привыкла жить.
Теперь он лучше понимал ее, понимал, как ее вырастили и научили смотреть на всех, как на своих слуг. Он подумал: «Каким был бы он сам, если бы его так растили? Был бы он похож на Тоби и брюзжал, заметив крошечную травинку на поданной ему клубнике? Швырял бы на пол свитера из дорогой козьей шерсти, как Джина? Принимал бы слуг как должное и ходил бы туда-сюда из комнаты в комнату, не замечая их? Верил бы, что кто-то выше другого по праву, данному ему самим Богом?»
Он знал, какой вредной была здесь атмосфера, но он уже чувствовал себя опьяненным ею, окутанным ее мягкой паутиной. Он всегда любил горячий шоколад. Он ни разу не упомянул об этом, потому что знал: эти люди — эти неправдоподобно хорошо вышколенные слуги — смотрят, что он ест и пьет, чтобы потом всегда у него под рукой было то, что он любит. Теперь Уолтерс приносил ему целую кружку горячего шоколада, как только Джей-Ти просыпался и тянул за шнурок возле кровати.
Последние несколько дней — с тех пор, как он убедился, что королевская стража надежно защищает Арию, — он много и напряженно работал. Он задействовал двух толковых секретарей Арии, которым обычно приходилось мало что делать. Он попросил их помочь ему выяснить, кто нуждался в деньгах или кто больше всего бы выиграл от смерти Арии. Ария ездила везде так, словно никогда и не было попыток покушения на ее жизнь, но он не забывал об этом ни на минуту. Он часами разговаривал с персоналом кухни — к большому негодованию дворецкого Арии, который считал Джей-Ти частью королевской семьи, — пытаясь услышать как можно больше слухов и сплетен. Но пока ему ничего не удалось выяснить.
Он нисколько не приблизился к догадке, кто же все-таки пытался убить Арию.
Он изо всех сил старался относиться к своему пребыванию в Ланконии как к работе, но без особого успеха. Когда его и Арию разлучили в первый раз, он был в таком бешенстве, что был даже рад избавиться от нее. Он хорошо помнил свой гнев, когда он обнаружил, что она обманывала его и он должен был по первоначальному замыслу остаться в Ланконии навсегда. В то время он мог думать только о том, что он — моряк, а она хочет принудить его жить на суше. Его очень бесило, что она так легко обвела его вокруг пальца. И его злость не улеглась, когда ее дедушка велел ему остаться в Ланконии.
Но теперь, несколькими неделями позже, он понял, что такое быть членом королевской семьи. Он видел, как много значит Ария для этих людей. Он побыл среди них и слышал тот особый почтительный тон, который появлялся у них, когда они обращались к ней.
Он докурил сигарету, затушил ее ботинком и улыбнулся, вспомнив тот день, когда они ездили смотреть виноградник. Она тогда не была принцессой — она была его девушкой, и он ею гордился. Он смотрел на их лица, видел, как поначалу они держались с Арией настороженно, но потом полюбили ее. По-старомодному полюбили — не потому, что должны были, но потому, что она была милой и забавной и интересовалась их жизнью.