Выяснить можно только одним способом.
Заставив себя сползти с кровати, я потащилась в душ. Сначала включила слишком горячую воду, после, осознав свою ошибку, поняв, как изранена моя кожа, я быстро повернула переключатель душа, выбрав ледяную воду. Быстро помывшись, тщательно вытерлась насухо. Надевать халат было слишком больно. Я подошла к зеркалу в ванной и, приподняв волосы, осмотрела шею и плечи. Шрамы выглядели свежими, багровыми и глубокими. Глаза наполнились слезами.
Рэнсом мог предотвратить это.
Он мог передать работу Максу.
Но его грандиозный, эгоистичный комплекс Наполеона не позволил бы ему не завершить начатое.
Ну, он завершил задание, все кончено. Во мне больше ничего не осталось.
И все же, впервые в жизни, я с ужасающей ясностью знала, что мне делать.
Намазав спину и шею алоэ, я влезла в самую удобную пижаму и выпила две таблетки обезболивающего, а потом спустилась вниз. Рэнсом сидел на диване, одновременно просматривая iPad, ноутбук и телефон.
Ага. Новости разлетелись, теперь точно. Грязное белье вывешено на всеобщее обозрение.
Рэнсом встал, когда я появилась на лестничной площадке, будто по зову королевы.
– Твои родители заходили.
Я безучастно улыбнулась.
– Разумеется, заходили. Должно быть, до них дошли слухи, что меня похитили.
– Все в новостях, – подтвердил Рэнсом, впервые в жизни выглядя неловко. – Братва, аресты, взятие Крейга под стражу. Абсолютно все.
Папаша Торн просто не мог отказаться от фотосессии. И если он не смог сделать снимок, на котором обнимает свою милую дочурку, то, по крайней мере, папарацци запечатлели их с мамой в объятиях, когда они приземлились в Лос-Анджелесе и, преодолевая ветер на взлетной полосе, шли к своему личному автомобилю.
– Я не планирую с ними встречаться.
– Понял. – Рэнсом облизнул губы. – Я сказал Энтони, что сейчас не самое подходящее время.
– Я также не думаю, что мне стоит видеться с тобой, – закончила я.
Рэнсом изогнул бровь.
– Если это из-за статьи Анны, то никто не купится. Все твои друзья выступили с публичным опровержением. Келлер. Тара. Другая со странным именем.
Одной проблемой меньше, но я знала, что это ничего не изменит.
Я оттолкнулась от перил.
– Садись.
Рэнсом сел. Я заняла место как можно дальше от него, зная, как тяжело мне будет. Если носа коснется его аромат, если душу слишком сильно затронут его зеленые глаза, я уступлю и позволю ему остаться. Сломаюсь и соглашусь. Дам согласие на временные отношения, хоть и мечтаю получить свое долго и счастливо.
Хуже того, даже если Рэнсом желал бы со мной чего-то серьезного, он прав. Мне предстоит пройти слишком много препятствий. Мне нужно в одиночку выдержать суд над Крейгом. В одиночку найти работу. И пройти курс терапии – тоже в одиночку.
– Рэнсом, – деловито произнесла я. – На мой взгляд, у тебя есть два варианта. Либо ты уходишь сейчас, не сопротивляясь, и я не стану предавать огласке тот факт, что из-за твоего безрассудства чуть не лишилась жизни. – Моя напористость удивила меня. Как и спокойствие в голосе. – Я не стану впутывать ни Тома, ни полицию, ни родителей. Не запятнаю безупречную репутацию Робота.
– Ты мне угрожаешь? – спросил он ледяным тоном.
Я покачала головой.
– Просто излагаю цепочку будущих событий, если ты не покинешь этот дом добровольно. Потому что второй вариант – если ты останешься…
Мне не нужно было заканчивать фразу.
Он понял, что я говорю серьезно, потому что втянул щеки, стараясь сохранить спокойствие.
– А как же твоя безопасность?
– Мне ничего не угрожает, – настаивала я. – Никогда и не предполагалось, что ты будешь оберегать меня от опасности. Тебя наняли нянчиться со мной и запугивать, чтобы я не наделала ошибок. Теперь, когда Козлов за решеткой вместе со всеми членами банды, ты покинешь Лос-Анджелес и у братвы не останется причин приближаться ко мне.
– А как же мои обязанности няньки? – выплюнул он.
– Я больше в этом не нуждаюсь.
– Твой отец не согласится. – Рэнсом встал, выпятив грудь. Последняя попытка утвердить свою власть надо мной. Я встала рядом с ним, сделав несколько шагов вперед.
Лицом к лицу.
Нос к носу.
Однако наши сердца бились не в унисон. Мое колотилось, пытаясь вырваться из груди. Сердце Рэнсома, как всегда, билось медленно и ровно.
Он тот, кто он есть. Темная лошадка, которая добилась успеха вопреки всему – без родословной, без имени и души. Он не злодей, нет. Просто бесстрастный и неспособный любить. А я больше не могла окружать себя людьми, которым на меня наплевать.
– Ты его убедишь. – Я вздернула подбородок.
– Ты совершаешь ошибку. – Рэнсом поймал кончик моего подбородка пальцами. Я оттолкнула его руку.