– Хэл. Рад тебя видеть. – Он остановился передо мной.
Я встала, закинув рюкзак на плечо, чувствуя себя маленьким ребенком, и потянулась, чтобы пожать ему руку.
– Спасибо, что принял меня.
– С удовольствием. Давай поговорим в моем кабинете.
Его кабинет находился в задней части здания и был полностью изолирован, что принесло мне облегчение, поскольку не хотелось беседовать при других. Как только я села перед ним, он сцепил пальцы, откинувшись на спинку кресла.
– Почему ты хочешь стать тату-мастером?
– Потому что это моя страсть. То, о чем я думаю каждое утро и каждый вечер. Потому что я хочу менять жизни. Жажду помогать людям скрывать свои шрамы. Подчеркивать их индивидуальность. Их красоту. Их сущность. Потому что чем дольше я живу на этой земле, тем больше убеждаюсь, что самовыражение – один из самых драгоценных подарков, которые мы должны себе сделать. И потому что… – Я глубоко вздохнула, готовясь впервые сказать о себе что-то положительное. – Потому что считаю, что при правильном руководстве могу стать чертовски успешной в этом деле. И я думаю, ты лучший в этой сфере. – По легкой улыбке Грейди я поняла, что он удовлетворен ответом.
– Ты уже давно являешься моим клиентом, – заметил он.
Я кивнула.
– Как я уже сказала, ты мой первый выбор. Честно говоря, на данный момент мой единственный выбор для обучения.
– Я никогда раньше не брал клиента в качестве стажера. Обучение предстоит непростое, – предупредил Грейди. Он открыл ящик стола, достал оттуда охапку карандашей и начал их затачивать. – Речь идет о двух годах без зарплаты. Я знаю твою биографию и знаю, что у тебя есть средства…
– Вообще-то, нет, – оборвала я его. – Но это неважно. Я не против длительной стажировки. У меня на складе много вещей, которые я могу продать, чтобы продержаться. А через несколько дней получу работу на полставки.
Если кто-нибудь даст мне шанс.
– Если я возьму тебя на работу, ты начнешь с самых низов, – продолжил Грейди. – Будешь выносить мусор, устанавливать и разбирать станции для мастеров, ходить за кофе и подменять Мидоу, когда та забивает на работу, а это происходит всякий раз, как только она расстается с парнем, то есть каждые пару месяцев.
Я давно подозревала, что Грейди влюблен в Мидоу, просто молча наблюдая за ними на протяжении многих лет.
Мои губы тронула улыбка.
– Я справлюсь с этим. Без проблем.
– Первое, чем ты займешься примерно через полгода после того, как станешь девочкой на побегушках, это будешь смешивать чернила. До истечения года я не позволю тебе прикасаться к живой коже.
– Звучит разумно.
– Ты сделаешь около ста пятидесяти татуировок бесплатно, и тебе придется найти добровольцев, если я тебя приму.
– У меня большой список контактов. Я смогу это сделать, – заявила я с уверенностью, которую – как ни странно – начинала чувствовать.
– И ты оплатишь чернила.
Слова Грейди звучали так, будто он пытался отпугнуть меня от работы. Может, он, как и Келлер, считал, что я не справлюсь.
Но я просто кивала, продолжая улыбаться, даже когда моя надежда начала рушиться.
– Неважно, чем ты припугнешь, Грейди, я обещаю тебе, что справлюсь. Я хочу этого больше всего на свете. И докажу тебе свою незаменимость.
– Хорошо. – Он вздохнул, бросил заточенный карандаш в ящик и взял другой. – Давай посмотрим, что у тебя есть.
Дрожащими пальцами я достала из рюкзака альбом и молча протянула ему. Стрела оправданий, туго натянутая и готовая к выстрелу, уже застыла на кончике языка.
Это только ранние наброски.
Пролистай до конца и посмотри, какого прогресса я добилась.
Если этого будет недостаточно, я могу взять вечерние курсы.
Но я ничего не сказала. Терпеливо ждала, пока он перелистывал страницы, внимательно разглядывая мои наброски. Ангел с закованным ртом и сломанными крыльями, грозно смеющийся дьявол, сердца в клетках, портреты животных, драконов и воинов.
Грейди остановился, когда дошел до рисунка девушки в терновом венце, которая очень напоминала меня. Он сделал глубокий вдох, отчего из комнаты словно испарился весь кислород. Мои мышцы напряглись в ожидании вердикта.
– Это ты? – тихо спросил он.
Лицо девушки – меня – было непропорциональным. Одна из моих самых ранних работ. Думаю, я нарисовала ее во время нашей с Рэнсомом первой поездки в Техас.
– Да, – сказала я, сопротивляясь желанию объяснить, что теперь способна изобразить человеческое лицо гораздо лучше.