Тролльчиха стояла босиком посреди огорода в длинном темном платье и, закрыв глаза, подставляла лицо солнцу. - Я тебе соврала, - ответила она спокойно и повернулась ко мне. Она стояла слишком близко, но если бы я отступила, вышло бы, что она выиграла. - Тогда зачем ты здесь? Если бы ты хотела моего Хеннинга, взяла бы его вчера ночью! - А я не хотела, - она вдруг одним стремительным движением села прямо на траву. - Садись, поговорим. Я не стала садиться. Но чувствовала себя глупо, возвышаясь над ней. - Тогда зачем ты поселилась здесь? Зачем приехала?! - К тебе. Она смотрела на меня снизу вверх, а я хватала ртом воздух. - Что... что это значит?! - Тот, кто предал однажды, обязательно предаст еще раз. Мне хотелось знать, что с тобой все в порядке. Я не знала, что ответить, поэтому просто ушла. От калитки оглянулась - тролльчиха легла на траву и смотрела в небо. Ничего не изменилось. Вообще ничего. По углам шептались, да при встрече хихикали, но и все. Священник позвал детей плести из ветвей гирлянды и скоблить пол церкви, девиц вышивать покровы, старух учить гимны. У бабушки вокруг кровати стояли разверстые пасти сундуков, куда она укладывала приданое, а потом перекладывала заново. Мама делала моим сестрам прически - каждый день разные и все не могла выбрать, какую сделать мне. Отец ходил в новых штанах и всем встречным, и так уже много месяцев знающим, рассказывал, что выдает дочь замуж. Хеннинг каждый день приносил по браслету. Только мамина сестра, моя тетушка, так и оставшаяся девицей, смотрела на меня сочувственно и нежно, приносила затейливые плюшки, но разговоров не затевала. Я окончательно забыла о своих обязанностях и о подругах тоже забыла. Никто меня не упрекал, и это было тревожнее всего. Словно давали нагуляться напоследок. Словно мне снова предстоял плен, только теперь вечный. И спасти из него уже некому. Я как в детстве убегала с утра в поля, бродила по едва зазеленевшим лесам, глядя на то, как звери прибираются после зимы в своих норах и гнездах. Тетины плюшки были мне едой, весенние чистые ручьи поили меня. В следующее воскресенье меня неумолимо потянуло к знакомому кусту сирени, за которым я пряталась, наблюдая за Тиллой. Я обошла его кругом, нашла следы Хеннинга - много разных следов, свежих и постарее. Странно, что мы не сталкивались там постоянно. На этот раз Тилла вышла тренироваться с копьем. Оно было выше нее, но она крутила им как хотела, даже не запыхавшись. Здоровенный деревянный шест вертелся и влетал в невидимого всадника еще половчее меча. То ли я слишком засмотрелась, то ли мои прежние визиты были не такими уж тайными, но тролльчиха вдруг остановилась, посмотрела прямо в сторону моего укрытия и поманила рукой. Я подошла к ней, путаясь юбкой в траве, путаясь мыслями в голове, готовая к тому, что она проткнет меня своим копьем - мало ли какие у троллей привычки. Вместо этого она молча отдала копье мне. Я стояла, держа его в руках как грабли, и не понимала, что происходит. Тилла вздохнула и переставила мои сжатые руки. Потом поправила пальцы и слегка изменила наклон. Улыбнулась мне - я заметила, что ее зубы не похожи на человеческие, они чуть заострены. И на нижней губе виден длинный шрам, будто она кусала ее этими зубами до крови и ран. - Смотри туда, - показала она вдаль. - Представь, что там, ну, например, волк. Вот так. Ниже. Я посмотрела в поле и представила, что ко мне подходит молодой весенний волк, еще не проживший свой первый год. Острие копья смотрело прямо ему в грудь. - Согни немного колени и выдвинь правую ногу вперед. Я попыталась скопировать позу, которую видела у Тиллы, но в платье это оказалось ужасно неудобно. - Теперь согнись, как будто прижимаешься к шее лошади и прищурься. Я повторила. - А теперь бей! Я изо всех сил послала копье вперед, попытавшись представить себя такой же сильной и ловкой как ТИлла. Будь там волк, ему бы не поздоровилось. Вместе этого не поздоровилось моему платью - оно с треском порвалось подмышками. - Ох! - вид у Тиллы был виноватый. А я поняла, почему она переодевается в штаны и не надевает ничего поверх грудных лент. Жаль, что я не тролльчиха и не могу тоже раздеться! - У тебя есть шитье? - Ну конечно! - она даже рассмеялась. - А ты думаешь, что я отказалась прийти на ваши посиделки, потому что дикий зверь и не умею держать пяльца в руках? - У троллей длинные когти, я видела, - тихо сказала я. - Тролли разные бывают, - сухо ответила она, бросила копье на землю и пошла в дом. - Идем, я зашью. Я сняла платье, завернулась в шерстяное одеяло и устроилась на узкой кровати у окна. Пока Тилла искала в большом сундуке нитки и иглу, я с любопытством оглядывала ее дом. Он был таким же, каким простоял последние пятьдесят лет, разве что намного чище. Только у печи стоял прислоненный меч и посреди комнаты были натянуты веревки с сушащимся бельем. - Почему ты не сушишь его на улице? - удивилась я. Тилла уже нашла несколько иголок, и теперь отматывала грубую нитку. - Я уже пробовала, - отмахнулась она. - Какой скандал мне устроили ваши женщины, ты бы знала! Оказывается, если их мужья увидят тряпки, которые касались некоторых мест у меня на теле, они сразу уйдут из семьи. Понять это было невозможно, я решила просто вешать их там, где никто не увидит. Ничего, если шов будет отличаться цветом? - Ничего, все равно перед свадьбой все старое сожгут. А правда, что ты... ну... к тебе ходили все наши парни? - я покраснела, но она была такая смелая, что и я осмелела. - Неправда, - рассмеялась она. - Всего двое. Они были такие красавцы, там, на ярмарке, когда дрались на помосте! Ну как девушке устоять! Надеюсь, в полутьме мое пылающее лицо было не очень видно. Но у нее зрение было острее. - Ох, я опять забыла! У нас все совсем иначе. Я же не знала. Я сразу перестала, как мне объяснили. И стала носить ваши платья - темные и длинные. И волосы заплела, видишь? - она вытащила из-за спины перевитую бусами косицу. - Иногда так и правда удобнее. Мне было немного жаль ее необычных белых юбок. И украшений она стала носить намного меньше, чем раньше. Светлые костяные бусы и подвески горкой лежали на подносе посреди стола. Я время от времени поглядывала туда, но попросить посмотреть не решалась. Тилла, конечно, поймала мой взгляд: - Можешь выбрать себе что-нибудь. Я их наверное тут оставлю. Дома новые сделаю. - Дома? - я потянулась к бусам, но одеяло все время соскальзывало, открывая голое тело. - Я скоро вернусь домой. - Почему? - Ты в порядке. Замуж вот выходишь за него. Не о чем беспокоиться. А ваша жизнь... мне тут душно, извини. Она встала, расправила платье и кинула мне его на колени. - Держи, одевайся. Я тоже пока переоденусь. Я в один миг скинула одеяло и втиснулась в жаркую шерсть. Лето - время для новых платьев, но все мои новые платья обещаны мне только после свадьбы. Обернувшись, я увидела, что она все еще раздета - стоит совершенно голая и рассматривает одежду, развешанную на веревках! Наверное, я издала какой-то звук, потому что она повернулась ко мне и спросила: - Что такое? Я увидела ее маленькую грудь совсем близко. Я видела голой только маму и бабушку в бане, да сестер мельком, и у всех нас, и у меня тоже, грудь была больше похожа на мешочки, туго набитые песком. А у нее она была остренькая, крошечная, с торчащими параллельно земле большими сосками. И загорелая. Как она могла загореть? Она что - ходила на улице голой? - Дикие какие-то, - вздохнула Тилла, сняла с веревки грудные ленты и принялась наматывать их. - Варвары, что ли? Живого тела не видели? Я снова покраснела и наконец опустила глаза, хотя было уже поздно. - Можно я завтра тоже приду? - тихо спросила я. Она только засмеялась: - Если я не разрешу, ты ведь все равно придешь смотреть. Но все вышло иначе. Вечером воскресенья у нас обычно был большой ужин с отцом. После церкви мама сразу начинала готовить, мы с сестрами помогали. Бабушка ставила в печь хлеб, подошедший со вчерашнего вечера, а мы с сестрами помогали, стараясь не запачкаться. В этот раз управились без меня, да и сидели за столом отчужденно и молча. Только отец как всегда не обращал на наши ссоры и заботы внимания. Сегодня он позвал на ужин Хеннинга, "как будущего хозяина", сказал: - Сегодня мы пьем за мою старшенькую, которая скоро станет настоящей хозяйкой дома! - отец поднял кружку с пивом, и Хеннинг поднял кружку с пивом, и все за столом присоединились. И я под его взглядом тоже отпила глоток. Утка сегодня была жирной, свежая рыба вкусной, брага удалась и скоро отец стал еще веселее, а его щеки еще краснее. - Помню, когда Сара родилась, я пять горшков разбил, так расстроился! - сообщил отец Хеннингу. - Я-то думал, сынок будет, наследник. Ан нет, девка! Хеннинг похлопал его по спине и долил себе пива. Мама отвернулась. Отец выпил еще и продолжил: - А уж когда за ней одна за другой тоже девки пошли, тут я понял, что господь от меня отвернулся. Уж как я молил его о сыне! Уж как молил! И с другими смирился, а вот старшую так и не мог видеть. Бабушка что-то зашептала ему на ухо, но он отмахнулся: - А что я, неправду говорю? Каждый мужчина мечтает о сыне! Теперь ты мне будешь вместо сына! - обнял он Хеннинга и даже прослезился. - Дав