Я пролистываю потрепанные страницы с загнутыми краями. Я проделывала это раз сто за последние две недели, когда была вне поля зрения Огденов. Я ищу. Что именно, я не знаю. Какой-нибудь знак от мамы, наверное. Что-то, что скажет мне, кем она была или кем могла бы быть — кем бы я могла быть, − если бы она не отдала меня. Единственное воспоминание о моей маме − это расплывчатый, туманный образ доброго лица женщины, ее кудрявые рыжие волосы щекочут меня, когда она поет мне колыбельную. Или, по крайней мере, я всегда предполагала, что она была моей мамой.
Я перевернула страницу и начала чтение:
Легенда о Расколе Опала тяготила Элеанору в последние годы ее жизни. Действительно, она часто вызывала врачей и жаловалась на кошмары. Она утверждала, что в этих снах она видела, кто на самом деле расколол опал.
— Я, − говорила она, признаваясь. — Она выглядела, как и я.
Я перестала читать, услышав голос Серены, раздавшийся с соседней скамейки. Куст розы, растущий между скамейками, отгораживал нас друг от друга. Я едва разбирала ее слова. Что-то о веере и новом платье, я думаю.
Я захлопываю книгу на замок. Ради Элеаноры, что еще она могла хотеть? Тапочки из чистого золота? Ленты в волосы, благословленные самой Принцессой в маске?
− Меня не волнует этот дурацкий веер, − говорит она.
− Ты не могла бы обмануть меня, − слышно дразнящий голос Гордона. — Видимо твоя мама − не единственная актриса в вашей семье.
− Да, − смеется Серена, − вортинги или нет, мама никогда бы не отправила ее так надолго, если бы она не думала, что я нуждаюсь в ней.
Их голоса заглушают дети, играющие в фонтане. Я нагибаюсь к розовому кусту — практически получая пчелиный укус в ухо − и напрягаюсь, чтобы услышать их. Мой желудок сжимается. Почему Серена и Гордон отдыхают вместе на скамейке?
− Мы должны сказать им, вскоре, − говорит Серена, − мы не можем ждать вечно.
Гордон замолкает на секунду.
— Ты права. Но позволь мне сказать Эларе первой.
Сытая по горло слышать только половину того, о чем они говорят, я встаю и выхожу из-за кустов.
— Сказать мне что?
Но когда я вижу скрещенные пальцы Серены и Гордона, смысл их слов становятся понятным. Незначительные детали встают на место: растущая дистанция между мной и Гордоном, его настойчивость по поводу перемены в Серене…
Я слепая идиотка.
Шок на их лицах отражает мой собственный.
— Вы двое? Вы… вместе? Как долго? − бормочу я.
Гордон вскакивает.
— Недолго, Элара. И я хотел сказать тебе — Серена с самого начала говорила, что я должен рассказать.
Серена поднимается и кивает.
— Да, Элара. Я была недобра к тебе, когда мы были маленькими, и я извиняюсь за это. Но я клянусь, я …
− Ты любишь ее? − спрашиваю я Гордона, игнорируя Серену.
Гордон хватает меня за руку, его глаза умоляют.
— Прости меня, Элара. Я не думал, что это произойдет, но… − Он говорит кучу слов о том, как они столкнулись друг с другом в один день, и вдруг все между ними… поменялось.
− Но… я думала, ты любишь меня? — мои слова звучали жалобно, и я ненавидела себя за это.
− Когда мы были детьми, я любил тебя. Настолько, насколько ты позволяла. Но иногда я не уверен, что знаю тебя, Элара. Мне нужен кто-то, кто будет говорить, что чувствует на самом деле, кто-то, кто откроется мне. Кто-то, кто позволит мне любить ее.
Я слепо киваю, потому что понимаю. Я не такая, как все девушки. Я сломана. Я не нормальная.
− Но я все еще помню обещание, которое дал тебе, − говорит Гордон. — И Серена, и я пытались придумать способ…
− Что? − его слова выдергивают меня из раздумий. — Ты сказал ей? Ты рассказал ей о своем обещании?
Я смотрю на Серену. Она не делает ничего, чтобы скрыть жалость в ее глазах. Какой жалкой я, должно быть, кажусь ей. Все это время, пока я гадала, почему Гордон не делает мне предложение, они тайно встречались и обсуждали меня. Как будто я проблема, которую они вдвоем должны были решить.
− Как только мы поженимся, ты сможешь жить с нами, − говорит Серена. — Тебе не придется жить с моими родителями. Я знаю, что моя мама может быть…
− Я никогда не буду твоей горничной, − зашипела я на нее.
Гордон побледнел.
— Это не то, что она имела в виду. — Он смотрит на Серену. — Так ведь?
Серена думает, прежде чем кивает:
− Да.
− Не как наша горничная, − продолжает Гордон. — Ты могла бы быть − ну, я не знаю, что именно, но точно не нашей горничной.