— Ваши стражники никогда не видели ваши лица, и вы должны избегать контакта с местными жителями, насколько это возможно.
Вилха смотрит на меня перед тем, как обратиться к лорду Квинлану:
— А мой отец?
При этом лорд Квинлан неловко дернулся.
— Он одобрил этот план. Он желает вам обеим всего хорошего и счастливого пути. Его здоровье улучшается, и, когда поправится, он обещал писать.
Он обещал писать? Я не должна, но чувствую, что мне немного жаль Вилху. То есть король Феннрик Прекрасный чувствует себя достаточно хорошо, чтобы общаться со своими советниками, но решил не попрощаться ни с одной из своих дочерей? Даже с той, которую знал все эти годы?
— Спасибо, — говорит она стойко лорду Квинлану, — скажите ему, что я надеюсь на его скорейшее выздоровление.
Она поворачивается ко мне и кивает:
— Увидимся в Коринфе, Элара.
Она выходит из комнаты, сопровождаемая лордом Мерсендером и лордом Квинланом. Арианна входит в гардеробную Вилхи, ворча о необходимости обновления гардероба.
— Желаю тебе безопасного и счастливого пути, Элара, — голос лорда Ройса заставляет меня вздрогнуть. Я и забыла, что он все еще здесь.
— Спасибо, лорд Ройс.
Он поворачивается, чтобы уйти, но останавливается:
— Предположим, что человек лорда Финли связался бы с тобой по прошествии времени и рассказал тебе о его планах? Чтобы ты сделала? — Его голос будничный, и его голубые глаза бесстрастны, пока он смотрит на меня. Но это опасный вопрос, и единственный, что не задали лорд Мерсендер и лорд Квинлан.
— Я бы рассмеялась и посоветовала ему завязывать с элем, — отвечаю я, довольно правдиво.
— Точно? — спрашивает он, — даже если бы тебе предложили опаловую корону?
— Я бы отказала ему, — говорю я. — Галандрия ничего не сделала для меня. Пусть кто-нибудь другой правит этим несчастным королевством.
Лорд Ройс кивает и молча уходит. Я восстанавливаю дыхание, благодарная, что меня, наконец, оставили одну. Я очень рада тому, что скоро покину Опаловый дворец и зоркие глаза Хранителей.
Глава 24
Вилха
Наша процессия пересекала киренейскую местность и с грохотом остановилась на участке с деревьями, недалеко от Коринфа. Я вышла из кареты и, делая глубокий вдох воздуха, который щипает нос и пахнет солью — и так отличается от более теплого, неподвижного воздуха Галандрии. Мои руки трясутся. Сердце бьется в груди словно птица, которая пытается выбраться из клетки.
На мили позади меня лежит королевство, которое я знала всю свою жизнь. А здесь передо мной лежит королевство, которым в один прекрасный день я буду править. На мои плечи я взваливаю ожидания двух королевств.
Я немного знаю о Стефане Страссбурге. Но сидя в суде моего отца, я часто видела многих лордов, которые относились к своим женам не более чем к прекрасно украшенному имуществу. Коронованный принц такой же? Будет ли он заботиться обо мне, или будет ли он заботиться только о том, что королевство приобретет от мирного договора с известной принцессой в маске?
Я достаю белый носовой платок из кармана в плаще. Каждую ночь после ужина я сидела в своем навесе и вышивала. На левой стороне носового платка золотой нитью вышита закрученная, украшенная буква А с гербом Эндевинов рядом. На левой стороне буква С с гербом Страссбургов. Я подумала, что преподнесу его как подарок коронованному принцу.
Позже ночью, когда я сплю, мне снится, что он запирает меня в склепе.
Позади я слышу цоканье лошадей и голос Гарвина, главного из моих стражников:
— Ваше Величество? Они здесь.
Я складываю платок и убираю его обратно в плащ. — Спасибо, Гарвин.
Стражники были добры ко мне, но сторонились. Ночью, после того как приносили ужин мне в палатку, они обычно садились у костра, чтобы пошептаться между собой. Казалось, что они хотели поговорить со мной. Странное поведение, ведь лорд Квинлан сказал, что они сами вызвались сопроводить меня в Коринф.
Прибывающая процессия останавливается, и Элара выходит из ее кареты. Как и планировалось, она одета точно как я: коричневый плащ для поездок, черные ботинки и золотая плетеная маска. Единственная разница — у Элары коричневый кожаный рюкзак.
— Хорошо доехала? — спрашиваю я.
Она не отвечает, но быстро проходит мимо меня и бросает короткий взгляд перед тем, как войти в мою карету. Я поворачиваюсь и иду за ней.
Наша процессия, которая значительно выросла сейчас, потому что появился багаж Элары, снова начинает движение. После того как я задергиваю шторки, Элара развязывает свою маску и бросает ее в сторону:
— Ненавижу эту вещь. Не знаю, как ты носила ее все эти годы.
Я киваю, и после минутного колебания, развязываю и свою.
— Как твоя дорога? — спрашиваю я.
— Ухабистая, — отвечает она коротко.
— А прощальный ужин, они поверили, что ты была…, ты была мной?
— А почему нет? Я отличная врунья, — говорит она. По тону ее голоса, я не понимаю, хвастается ли она или злится. — И, кроме того, — добавляет она, — Арианна не позволяла мне говорить с кем-либо.
— Да, — отвечаю я спокойно, — она часто так себя ведет.
Элара поворачивается и смотрит на задернутые шторки, и я обдумываю, что ей еще сказать. Все эти недели в дороге, смотря в окно кареты, я так много думала о ней. Она выросла в маленькой деревне, не в Аллегрии, насколько я понимаю. Я не могу не задаваться вопросом, как это было бы, ходить без стражи за твоей спиной, и никто из горожан не выкрикивает твое имя из-за обожания или ненависти.
— Какой была семья — те, кто тебя вырастили, я имею в виду?
Элара отрывает свой взгляд от штор:
— Это допрос?
— Что? Нет, конечно, нет.
— Тогда я не думаю, что нам надо разговаривать. Давай просто доберемся до замка.
— Хорошо…, но я проведу оставшуюся жизнь здесь, в Кирении. Я не думаю, что вернусь в Гадандрию когда-либо. А ты будешь в Коринфе только до маскарада.
Она смотрит на меня, не понимая:
— И?
— Ну, у нас остался только небольшой промежуток времени и…, я имею в виду, ты не хочешь узнать друг друга?
Ее глаза опущены.
— То, что я хочу, не имеет значения.
— Я понимаю это, Элара, правда. Не смотря на то, что мы были воспитаны по-разному, я понимаю это. Ты не можешь знать, что значит, когда тебя заставляют носить маску.
— Заставляли? — злобная улыбка появилась на ее губах. — То есть они держали тебя и насильно надевали маску на тебя каждый день, так?
— Ну, нет, — говорю я, нахмурившись, — но…
— Ты голодала из-за них? Угрожают тебе, что посадят тебя в тюрьму? Запирают тебя в камере?
— Нет, конечно, нет. Но ходит столько слухов. О моем уродстве, о проклятье. Но, по крайней мере, некоторые люди во дворце верят, что это так.
— Некоторые люди идиоты, — отвечает она. — И что? Ты не слепая, и у тебя есть зеркало. Очевидно, ты должна понять, что с твоим лицом все в порядке.
Мне нечего сказать. Ее жизнь была более жестока, но при всем своем самодовольстве она не может знать, что значит слышать эти слухи.
— Ты дочь короля, — продолжает Элара, сейчас ее глаза сосредоточены на мне, — и сестра коронованного принца. Ты могла отказаться и не носить маску.
— Это не так просто, — настаиваю я, — наша семья…
— У меня нет семьи, — отвечает она. — Или имени, — добавляет она мягче.
— Что? — я наклоняюсь вперед. Тогда мысль озаряет меня. — Кто назвал тебя Элара? Твои родители…
— Я устала, — прерывает она, — я хочу побыть одна. Скажи извозчику, чтобы остановил карету, чтобы ты пересела в любую другую.
— Но лорд Квинлан сказал, что мы будем ехать вместе, пока не доедем до замка. Стражникам дали приказ.
— Лорд Квинлан — напыщенный дурак, — говорит Элара. Она отворачивается и кричит:
— Извозчик, остановите карету!
Карета замедляется, но не останавливается.
— Простите, Ваше Величество, — доносится голос извозчика, — но лорд Квинлан сказал…
— Мне все равно что сказал лорд Квинлан, — говорит она. — Я принцесса Вилхамина Эндевин, дочь короля Феннрика Прекрасного. И тебе же будет лучше, если ты остановишь эту карету, прежде чем я сниму свою маску и посмотрю на того из вас, кто мне противоречит!