− Сила Кирении растет год от года, − продолжил он. — Таким образом, мы не должны сидеть сложа руки. Мы должны сохранять мир сейчас, когда мы можем предложить киренийцам то, чего они желают. Вместо того, чтобы ждать, пока они станут достаточно сильны, чтобы взять это силой.
Я не уверена, когда мой отец решил это. Он не часто обсуждает политику — или что-то еще — со мной. В большинстве случаев он, кажется, притворяется, что меня не существует.
− И чего же они хотят? − спросила я.
− Права на добычу на северной стороне опаловых гор. Они потребовали, чтобы мы позволили им проходить без вмешательства со стороны нашей армии. Если мы не дадим им этого, когда-нибудь они прибегнут к своей армии. В обмен на это, они будут устранять торговые ограничения с Галандрией, которые подрывают нашу экономику. И…, − он остановился, чтобы прокашляться. — И король Эзеро требует вашей помолвки с его сыном, наследным принцем Кирении.
Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица, и мое тело окаменело. Сродниться с королевской семьей киренийцев, что может быть хуже?
Сто лет назад Кирения − морской порт Галандрии, объявила о своей независимости. Восстание в Кирении возглавляла Эйслинн Эндервин, сестра-близнец моей прапрабабушки, королевы Роуэн Храброй. Говорят, Эйслинн горько завидовала, что Роуэн, которая была старше всего лишь на семь минут, была коронована королевой Галандрии вместо нее.
Королева Роуэн отправилась в Кирению разрешить спор. Она была предана Эйслинн, которая была известна как великий предатель, была взята в плен в кирейнийском замке. Роуэн была приговорена к смерти. Однако за ночь до казни, она мистическим образом исчезла. Эйслинн была ответственна за побег королевы Роуэн, и взамен была казнена прадедом короля Эзеро — Бронсоном Страсбургом — дворянином, который помогал Эйслинн подстрекать киренийцев против королевы Роуэн. Война началась основательно и продолжалась несколько лет, пока Галандрия не была вынуждена признать свое поражение. Бронсон Страсбург провозгласил себя королем новой независимой Кирении и нескольких присоединенных прибрежных регионов, в результате чего у Галандрии практически нет выхода к морю.
И то, что когда-то было огромным государством Галандрия, по существу было разделено на две части. Многие верили, что это было сбывшимся проклятием, предсказанным в легенде о расколотых опалах в день коронации королевы Элеаноры.
Всю свою жизнь меня учили верить, что киренийцы и их королевская семья Страсбурги − жестокие, отчаянные люди. Что они вредят моей семье и каждому в Галандрии.
Несколько секунд я не отвечаю, и когда могу, мой голос становится высоким и трепещущим.
— Ты хочешь, чтобы я вышла замуж за Страсбурга? Киренийца?
− Ты выйдешь замуж за наследного принца Стефана, будущего короля Кирении.
− Я слышала, как ты говорил, что самый низкий слуга в Галандрии более достоин, чем величайший лорд в Кирении. Ты называл их собаками. Ты хочешь, чтобы я вышла замуж за собаку?
− Я хочу, чтобы ты спасла жизни. Кажется, что короля Эзеро не пугают слухи о твоей маске, и он хочет видеть ваш брак с его сыном. Он просит твоего немедленного отъезда. Ты уезжаешь через три месяца.
− Через три месяца? − повторяю я. — Но я не могу выйти замуж, пока мне нет семнадцати.
− Ты выйдешь замуж в семнадцать. Через год, — кивает он. — Но мы договорились, что в качестве жеста доброй воли, я пришлю тебя раньше. И это даст тебе время, чтобы привыкнуть к Кирении до свадьбы.
− Но … Я думала, у меня есть еще один год…, − я чувствую себя слабой и опускаюсь в кресло перед его столом. Почему он так стремится избавиться от меня?
Мой отец откладывает в сторону пергамент на своем столе, и, когда он смотрит на меня, вздыхает.
— Будь хорошей девочкой, Вилха. Хорошей принцессой. Королевствам нужен кто-то, в кого верить. Позволь им верить в тебя.
Потом он встает, будто вопрос решен. И я полагаю, что это так.
− Я поеду, − говорю я, вставая. — Ты знаешь, что поеду. Но сделай кое-что для меня до этого.
− Подарок? Конечно. Все драгоценности и платья…
− Нет, не это. Я хочу, чтобы ты посмотрел на меня. Если слухи неправда, как ты говоришь, тогда, пожалуйста, посмотри на меня. — Я тянусь развязать маску.
− Вилха, остановись! — его голос твердеет. — Не делай все сложнее!
− Не делать сложнее что? Ты говоришь, что слухи абсурд. Если это правда, то почему ты не смотришь на меня?
Он не отвечает. Вместо этого он выходит из комнаты, не сказав ни слова. И я остаюсь одна с застывшим страхом, который был моим постоянным спутником.
Потому что, если мой собственный отец отказывается смотреть на меня, то должно быть со мной что-то ужасное.
Глава 5
Элара
Я не могу дышать. Я не могу говорить. Я могу только слепо смотреть на книгу.
Она была моей матерью?
Перед тем, как я смогу задать любой из тысячи вопросов, бьющихся в моей голове, шум в таверне внезапно затихает, и громкий голос призывает:
− Я ищу человека, которого вы все знаете, как мистер Траверс.
Мистер Траверс бледнеет. Он хватает меня за руку и толкает в нишу рядом с кухней, где Сильвия держит свои запасы.
− Но кто хочет…, − начинаю я.
− Тише! − он хватает меня за плечи и смотрит на меня напряженно, как никогда прежде.
— Оставайся здесь, пока я не уйду, ты поняла? − яростно шепчет он, сжимая мои плечи крепче, пока я не киваю. — Никому не говори, что мы разговаривали.
− Мы видели, как он заходил сюда, − продолжает голос за кухней. — Мы вознаградим любого, кто доставит его к нам.
− Я видел, как он заходил на кухню, − говорит другой голос.
Мистер Траверс быстро шагает к двери и открывает ее. С мрачной решимостью он заявляет:
− Я тот, кого вы ищете.
Как только он исчезает в главной комнате, я прячу книгу в свой плащ, иду через кухню и приоткрываю дверь на дюйм.
В комнате тишина. Дворцовый стражник, который носит нагрудный знак с гербом Эндевин, связывает руки мистера Траверса цепями. Несколько других охранников стоят рядом, настороженно разглядывая людей, многие из которых встали со своих мест и положили руки на пояс, как будто готовы в любую секунду схватиться за оружие.
− Мы пришли только за этим мужчиной, − говорит стражник. — Остальные могут продолжить свои дела.
Стража выводит мистера Траверса за дверь. Уходя, стражник, который связал руки мистера Траверса, достает большой черный бархатный мешочек. Он открывает его и бросает горсть вортингов на пол.
— Подарок от короля Феннрика.
Тишина, опустившаяся на комнату, рушится, и мужчины падают на пол, сгребая один за другим вортинги. И, хотя я не забыла слова мистера Траверса, звон золотых монет заставляет меня окунуться в толпу, царапая, сгребая, толкаясь, пока я не набираю двенадцать вортингов. Я подхожу и отдаю восемь из них Тимоти, у которого глаза на мокром месте.
− Возьми их, − говорю я, отодвигая его быстро от двери. — Бери и спрячь у себя в кармане. Не показывай их никому и беги, пока не доберешься до дома.
Как только Тимоти убегает, я разворачиваюсь в противоположном направлении и вижу стражника, ведущего мистера Траверса к позолоченной карете.
− Это королевская карета из Аллегрии, − говорит Гордон, присоединяясь ко мне у двери.
Занавеска в карете скрывает того, кто там сидит; и бледная рука, украшенная кольцом с большим опалом, протягивает несколько вортингов стражнику, который принимает их и кланяется.
− Что может хотеть король Феннрик от мистера Траверса? − спрашивает Гордон. Он поворачивается ко мне и смотрит с беспокойством. — Когда он заходил на кухню, он что-нибудь говорил тебе?
Моя рука скользит вниз по плащу. Я чувствую край книги, спрятанной в кармане. Я оглядываюсь на карету и принимаю решение.
— Ничего. Он совсем ничего мне не сказал.