Джулия вышла, а я замерла на месте.
Она соблазнила моего отца. Я-то считала, что в центре всех его интересов я, любимая дочь, которая вот-вот станет принцессой папского двора, а Джулия украла его у меня. Она носит его ребенка. Я теперь постоянно буду в ее тени. И не имеет значения, выйду я замуж за валенсийца или нет. Она уж постарается задвинуть меня на второй план, пока мне не подыщут нового жениха.
Во мне распускалась беспомощная ярость. Я и в самом деле все еще оставалась ребенком, таким же бессильным, как прежде.
Только теперь я зависела от женщины, которой, как подсказывало мне сердце, не могла доверять.
Глава 4
Пламя факелов лизало вечерний воздух, их дымок с ароматом цитрусовых разгонял комаров, это бедствие летних месяцев. Слуги убирали со столов остатки ягненка, зажаренного в травах, павлина, кабана и оленины вместе с вином и марципанами, которых хватило бы на легион. Снимали со столов в атриуме и складывали полотняные скатерти, недавно девственно-белые, а теперь все в пятнах: их отбеливали в чанах с кипящей мочой.
Гости начали прибывать в палаццо Адрианы вскоре после захода солнца. Это было настоящее нашествие двоюродной и прочей родни, о которой я слыхом не слыхивала и с которой, уж конечно, никогда не встречалась. А с ними множество знати, жаждущей приобщиться к славе нашей семьи. Теперь гости полулежали на подушках в лоджии, наслаждаясь прохладным ветерком с Тибра, или бродили по дорожкам в саду.
Несмотря на мое недовольство Джулией, я вняла ее совету и надела зеленое шелковое платье с желтыми атласными рукавами. Пантализея уложила мне волосы колечками вокруг лица, тяжелые длинные пряди удерживались сзади лентой с единственной жемчужиной. Исполняя свой долг, служанка сказала мне, что я прекрасна. Посмотрев на свое отражение, я решила ей поверить. Пусть щеки у меня оставались пухлыми, рот был слишком широк, а тело не избавилось от детской полноты и не обзавелось сколь-нибудь заметными грудями, я утешалась тем, что для моего возраста хорошо сложена, а одежда подчеркивает достоинства фигуры.
Заняв место рядом с Адрианой, я поздоровалась со всеми гостями. Хуан стоял слева от Адрианы. Он вымылся и облачился в черный бархатный кафтан с широкими полами, подпоясанный золотым поясом с кисточками, на котором висел разукрашенный турецкий кинжал. Он тоже принимал обильные похвалы гостей, очаровывая их любезной улыбкой, как умел это делать, когда у него было настроение, словно и не заколол сегодня человека прямо перед нашими воротами.
С облегчением я обнаружила, что Джулия не пытается меня опекать, а гуляет среди гостей в роскошном платье из ярко-красного шелка и с алмазным ожерельем на шее. Подобным же образом не замечала меня и моя мать. Она облачилась в черное бархатное платье, которое было ей тесновато, и предпочитала держаться позади и давать указания слугам. Появления собственного мужа, синьора Канале, который пришел с моим десятилетним братом Джоффре, она почти и не заметила.
Рыжие волосы маленького Джоффре челкой ниспадали на его веснушчатый лоб, плотное тело было облачено в песочного цвета колет и рейтузы. При виде меня он улыбнулся, а я горячо обняла его в ответ и оставила при себе, пока гости занимали места.
– А дядя Родриго будет? – взволнованно спросил Джоффре.
Я улыбнулась, чтобы скрыть боль, которую почувствовала при этих словах. Он все еще жил с Ваноццей, которая так и не сказала сыну, что его любимый «дядя», которого он боготворил, на самом деле – его отец. Наверное, такая новость сбила бы его с толку. Он слышал, что я называю Родриго папочкой, но никогда не спрашивал у меня напрямую, почему ему не разрешено делать то же самое. Что-то он, вероятно, подозревал, но я решила, что Ваноцца сказала ему: у нас с ним общая мать, а про отца объяснять не стала.
– Я слышала, он скоро прибудет, – сказала я. – Так что ты, надеюсь, будешь вести себя наилучшим образом. Не станешь гоняться за Аранчино и кормить собак под столом. Договорились?