Он повторил резкий глубокий толчок, задевая мои самые далекие фибры. Пульс бешено участился. Я глотала ртом воздух, восстанавливая запас кислорода в горящей крови. Эллин ускорился, и теперь толчки сопровождались звуком шлепающихся друг о друга тел, его приглушенным шипением и моими вскриками. Я терялась в ощущениях. Мужские пальцы погладили соски, вызвав у меня первую непрошеную судорогу.
Запрокинув голову, я подавалась навстречу ему, вверх и вниз скользя по его плоти. Эллин переместил ладони на мои бедра, поддерживая и направляя меня.
Мы двигались в унисон, словно став одним механизмом, несущим общее наслаждение. Я до боли закусила губу, стараясь отвлечься от приближающейся разрядки. Мужское естество стимулировало мои внутренние стеночки, порождая сладкое трение, от которого захватывало дух.
Когда пляж начал кружиться перед глазами, я наклонилась и уронила голову на плечо Эллина, страстно закусив тонкую кожу на его ключице.
Он сдавленно охнул и повернулся ко мне. Мы снова слились в жадном поцелуе, переплетая языки и вкусы друг друга. Я застонала ему в рот, и Эллин ответно укусил меня за нижнюю губу, слегка ее оттянув.
Скользнув рукой вниз, возлюбленный запустил ее под край туники и любовно прошелся по моим складочкам, вызвав у меня задержку дыхания.
– Эллин, – захныкала я, стремясь предупредить его о надвигающемся сладком взрыве.
Однако он не внял моей мольбе. Умело массируя самую чувствительную точку и подкрепляя ласки настойчивыми толчками, Эллин продолжил возносить меня на вершину.
Пальцы ног свело судорогой. Я жалобно пискнула, ощущая горячий прилив внизу живота. Описав круг, чувствительные пальцы аккуратно сдавили нервный узел, и я наконец-то достигла пика.
Тело содрогнулось от яркой вспышки оргазма. Казалось, мои кости превратились в желе, и я, задрожав, обмякла в крепких объятиях. На пару секунд мир исчез, остались только потрясающее удовольствие и пульсация между ног. Я уткнулась носом в широкую грудь, вздрагивая и сжимая твердый орган внутри себя.
Гортанный стон Эллина вспугнул покачивающихся на волнах чаек. Недовольно захлопав крыльями, белые птицы взлетели в небо.
– Я люблю тебя, Агнес, – хрипло, но отчетливо прошептал он в мои губы, пока я приходила в себя в надежных руках. Тело Эллина было напряженным до предела, а во взгляде ледяных глаз больше не искрилась радуга, в них залегла кромешная тьма. Такая глубокая, что на миг почудилось, будто на меня взирает бездонная пропасть. Он ласково коснулся моей щеки, заставляя поднять на себя растерянный взгляд. – Раньше я думал, что прародители связали нас, чтобы отомстить за мои грехи, но после твоего исчезновения я понял, что это не возмездие, а награда. – Эллин тяжело сглотнул и резко сел, после чего наши лица оказались в миллиметре друг от друга. Мы до сих пор оставались единым целым. Он прижался к уголку моего рта поцелуем, несущим в себе столько неподдельных чувств, что я вновь затрепетала. – Ты – моя жизнь, Агнес. То единственное, что я так давно искал и наконец обрел.
Язык отказывался повиноваться. Я очень хотела подарить возлюбленному хотя бы толику тепла, поэтому кончиками пальцев нежно обрисовала кубики на его прессе. Зрачки Эллина расширились, полностью заслонив собой радужку.
– Я болен тобой, любовь моя. Сведен с ума твоим голосом и смехом. Зависим от твоего запаха, который давно стал частью меня самого. – Я судорожно вдохнула. Признание впиталось в мое сознание, заполняя собой застарелую пустоту в сердце. – Один мудрец однажды сказал, что все в мире имеет смысл. Не бывает жизни без смерти, а рассвета без заката. А мой смысл – это ты, Агнес.
Одинокая слезинка скатилась к подбородку, Эллин поймал ее губами, вместе с влагой поглощая мою душевную боль.
Я хотела ответить ему, но не успела, Эллин запечатал мои уста своими. Запустив пальцы в белоснежные шелковистые волосы на затылке, я вложила в поцелуй все скопившиеся эмоции, всю неподдельную любовь, от переизбытка которой ныла душа. Слов не всегда бывает достаточно, порой бьющиеся в унисон сердца и нежные объятия говорят гораздо больше, чем вдохновенные речи.
Лоно снова охватил пожар, который требовал немедленного тушения. Эллин почувствовал мое возбуждение, когда робкое касание губ, таящее в себе всю недосказанность, перешло в полыхающий страстью нажим и клацанье зубов.
Я принялась двигать бедрами и ноющими сосками тереться о полуобнаженную грудь Эллина.
– Проклятье! – воскликнул он и облокотился на отставленные назад руки, зарываясь кулаками в песок и предоставляя мне полную свободу действий.