– Он обязательно навестит тебя, дорогая. Просто не сейчас. – Я взяла ее маленькую ладошку и сжала, стараясь подбодрить.
– Но почему? – непонимающе спросила Мира, внимательно наблюдая за тем, как я поглаживаю ее пальцы. – Папа любит меня, он всегда рассказывал мне сказки перед сном. Может, я его чем-то разочаровала?
– Ни в коем случае. – Я коснулась ее холодной щеки и стерла мокрую от слез дорожку. – Он и сейчас рассказывает тебе сказки, просто ты их не слышишь.
Усомнившись в моих словах, Мира по-детски надула губки. Я подсела к ней ближе.
– Моя мама тоже часто читала мне перед сном, а потом… потом она отправилась на облачко.
– На облачко? – утерев нос рукавом платья, переспросила Мира и нахмурилась, словно обдумывая мои слова.
– Да, но я чувствую, что она все еще рядом, хоть я и не могу поговорить с ней. – Я дотронулась до своей груди, сглотнув обжигающий горло ком. – Но она все еще здесь, в моих воспоминаниях и мыслях.
Эллин вытянулся как струна и отвел взгляд. Я и сама не могла заставить себя посмотреть на того, кто причинил мой семье столько боли.
– Значит, мой папа умер? – срывающимся голосом поинтересовалась Мира и вздрогнула под тяжестью обрушившейся на нее правды.
Я отрицательно качнула головой:
– Нет, твой папа все еще жив, но теперь он живет в твоем сердце.
Мира расплакалась. Я положила ее голову себе на колени и принялась гладить по длинным кудрявым волосам. Пара слезинок скатилась и по моему лицу, намочив платье ребенка. Вскоре под мое тихое успокаивающее пение Мира уснула.
На смену нам пришла ее мама, статная зимняя фейка в синем платье. Заметив нас в кабинке дочери, она собралась поклониться, но Эллин остановил ее взмахом руки. Поднявшись, он вывел фейку в коридор, скорее всего, чтобы поведать ей о том, что Мира узнала о смерти отца.
Я смиренно ждала, пока они вернутся, боясь даже пошевелиться, чтобы не разбудить ребенка. Через пару мгновений, отодвинув штору, показался Эллин и безмолвно поманил меня рукой. Следом за ним вошла мама Миры и, приблизившись к кровати, помогла мне аккуратно переложить дочь на подушку и встать. Я расправила помятую юбку и в знак сожаления о кончине ее мужа коснулась плеча фейки. Она благодарно мне кивнула, накрыла Миру одеялом, и Эллин вывел меня из кабинки.
– Жаль Леона, он был добрым и отзывчивым мужчиной, – заметил Эллин, когда мы вместе брели к выходу из пропахшего лекарствами помещения.
Я ничего не ответила. Мы вышли в роскошный холл с ледяными инсталляциями. Слушая, как шаги Эллина звонко отдаются позади меня, я не выдержала и повернулась к нему.
– Не думала, что вы так привязались к Мире.
Король замер на полпути ко мне. Сейчас, в обычной рубашке и вельветовых брюках, заправленных в высокие сапоги, он был как никогда далек от образа алчного и безжалостного правителя, которого я постоянно представляла в надежде разлюбить.
– Я проведал всех раненых детей, чтобы убедиться, что их жизням ничего не угрожает, – уклончиво отозвался он.
Я придирчиво сощурилась, а Эллин указал на лиф моего платья. Посмотрев на блестящее кружево, по которому тек липкий сироп, я мысленно выругалась. Поймала сладкую капельку на указательный палец и чуть не взвизгнула от неожиданности.
Сдавленный крик так и застрял в горле, когда Эллин с нечеловеческой скоростью оказался рядом со мной и, схватив за руку, слизал с моего пальца сироп.
У меня душа ушла в пятки, но не от страха, а от чувства всепоглощающей тоски по ледяным прикосновениям. Пока я сконфуженно переводила взгляд с Эллина на свой уже чистый палец, он довольно усмехнулся и, отстранившись, облизал нижнюю губу.
– Ваше высочество, разве я мог позволить вам ходить по замку с грязными руками. Что подумали бы о вас придворные? – Эллин притворно прицыкнул языком, а моя тоска быстро сменилась раздражением.
Похоже, мое лицо настолько перекосило от бушующих эмоций, что, вновь посмотрев на меня, король сжал переносицу, чтобы не рассмеяться. Я так и стояла с поднятым вверх пальцем и пыталась понять происходящее.
– Через час вас ждут на Королевском Совете. Очень неприлично появляться на нем с сиропом на платье, поэтому позвольте…
Эллин вновь шагнул ко мне, я отскочила от него, как от ядовитой змеи. Он все-таки расхохотался, а я смущенно покраснела, поймав себя на том, что прикрываю испачканный лиф ладонями. Пока он боролся с приступом смеха, я гордо вздернула подбородок и опустила руки.
– Как невоспитанно указывать даме на ее недостатки! – фыркнула я и опустила руки, наблюдая за тем, как он тщетно кривит лицо, чтобы казаться серьезным.