Дрожащая рука незнакомца нежно коснулась моей щеки. Я с шипением отпрянула и рывком выдернула кинжал из его тела, чтобы нанести решающий удар в сердце. Он вздрогнул, но не предпринял ни единой попытки помешать мне совершить правосудие.
Словно легкий сквозняк в душное помещение, в мое помутившееся от гнева сознание ворвался далекий образ. Мой взгляд скользнул по испачканному кинжалу, заставив занесенную руку остановиться в миллиметре от быстро вздымающейся груди незнакомца.
Смутное воспоминание пробилось сквозь толщу магических чар Коридора Греха: белокурый феец истекает кровью, стоя на коленях в глубоком снегу, мои руки тянутся к торчащей из его плеча стреле, а тревога, словно мелкие шарики, перекатывается внизу живота.
Собственный страх за незнакомца в видении пробил брешь в магическом испытании. Невидимой кувалдой нанес урон, от которого, точно трещинки по стеклу, поползли борозды в заклинании, что пленило мой рассудок.
Образы и воспоминания сменяли друг друга чередой ярких вспышек, мелькавших у меня перед глазами до тех пор, пока странное наваждение ярости и жажда мести не отступили.
Серебряная сталь со звоном выпала из моих рук, звучно ударившись о сухую землю.
– Эллин… – Имя бывшего возлюбленного, которого я едва не приговорила к смерти, слетело камнем с моих подрагивающих губ.
Рассудок прояснился. А стоило поднять голову, я чуть не закричала. Правая сторона рубашки Эллина насквозь пропиталась кровью. Морщась от боли, он прижимал широкую ладонь к ране.
Белые искры, как блики звезд, замерцали в его глазах, когда наши взгляды встретились. Я ожидала увидеть в них разочарование или досаду, но обнаружила лишь печаль, которая быстро сменилась тихой радостью.
– С возвращением, Агнес, – едва различимо прошептал он и закашлялся в кулак. Багровые брызги, словно россыпь рубинов, окропили его вторую руку.
От потрясения слова не ложились на язык, а мысли разлетелись, точно испуганные птицы.
– Поче…му? – отрывисто и невпопад пробормотала я, судорожно расстегивая рубашку Эллина, чтобы оценить масштаб увечья. Липкие от крови пальцы никак не могли совладать с замысловатыми пуговицами, и я, тихо выругавшись, с треском разорвала ее – Ты… ты должен был меня остановить! Сам же говорил, что нет ничего страшнее безумия.
Эллин дышал поверхностно. Грудь под моими руками быстро вздымалась и опадала, иногда задерживаясь на самой высокой точке, словно следующий выдох давался ему с трудом.
– Твой самый жуткий кошмар – смерть любимых, – простонал король, когда я, затаив дыхание, отодвинула льняную ткань и с ужасом уставилась на содеянное. – Я надеялся, что ты не сможешь перейти черту собственных страхов и развеешь застившие разум чары.
– А если бы ты прогадал? – содрогаясь от ужаса, запричитала я. Кинжал друидов не только не позволял бессмертному телу исцелиться, но и вдобавок усугублял любую рану сильным кровотечением. – Вдруг пророчество исполнилось бы сегодня?
Однажды Дориан, спасая меня от борьбы с собственным «я», чуть не сжег себя заживо. Почему-то все вокруг верили в меня, даже когда я ставила на себе крест. Мой сдавленный шоком голос превратился в писк, горячие слезы заструились по пыльным щекам.
Эллин сидел неподвижно, его белые пряди растрепались и вновь прикрывали шрам.
– Если бы ты не избавилась от галлюцинаций, пророчество сбылось бы в любом случае. – У меня на лбу образовалась глубокая складка непонимания. Король подтянулся и удобнее привалился к скале. Изнеможенно скривив бледное лицо, он устало прикрыл глаза. – Магия Коридора Греха лишила бы тебя рассудка, а я предпочту умереть, нежели наблюдать за твоими страданиями.
Не ожидая новой встречи с его чувствами, я безмолвно ахнула и вскинула голову. Наши лица оказались так близко, что, облизнув пересохшие от напряжения губы, я уловила привкус морозного дыхания Эллина.
– Ты все же путаешь любовь с навязанными рамками магических уз, – тихо произнесла я, сама не веря в то, что говорю.
Освободив рельефный торс, я оторвала лоскут от собственной рубашки и прижала его к кровоточащему боку Эллина, на что он недовольно зашипел сквозь зубы.
– Не лги себе, Агнес. Притворство не поможет тебе избавиться от внутренних распрей, а интрижка с Дорианом не исцелит то, что искалечил я.
От столь точного удара в сердце у меня похолодели пальцы. Сделав успокоительный вдох, я собралась с мыслями.
– Ты что же, вправду собрался проститься с жизнью? – ответила на лирическое признание, придав срывающемуся голосу спокойствия. – Спешу тебя огорчить, но я умею исцелять.
– На то и был расчет.