Эллин приоткрыл один глаз и хитро ухмыльнулся. А я ощутила новую волну легкого раздражения, которую во мне вызывал только задиристый характер Неблагого Короля.
– Я бы больно пнула тебя, но боюсь, ты так развопишься, что королева арахни откажется внимать просьбам избалованного аристократа.
Он вновь скривил уголки рта в подобии улыбки.
– Думаешь, к просьбам хамоватой девчонки с полным отсутствием такта она с радостью прислушается?
Я смерила Эллина высокомерным взглядом и приподняла бровь.
Наше мини-противостояние характеров помогало обоим держаться в тонусе и отвлечься от тяжелых реалий, где король быстро терял кровь, пропитывая живительной влагой потрескавшуюся землю ущелья.
Я потянулась к внутреннему источнику силы, превращая теплое покалывание в груди в магию жизни. Мои пальцы заискрились золотыми всполохами, и я осторожно провела ими возле глубокого пореза.
Неожиданно Эллин напрягся, с громким стоном откинул голову и уперся затылком в скалу. Испугавшись, что причинила боль, я отдернула руку и подняла взгляд на заострившееся от муки лицо. Внезапно он широко распахнул глаза, мерцающие разноцветные огоньки в которых померкли, затянувшись молочной пеной.
– О черт! – выругалась я и, привстав на колени, обхватила холодные щеки ладонями. – Эллин, сопротивляйся!
Магия Неблагого Короля на протяжении веков срасталась с ним воедино, могущество прародителей наполняло его жилы, и даже Коридору Греха оказалась не по силам сломить такой разум. Но, быстро теряя кровь, он слабел, а вместе с телом чах и внутренний магический барьер.
Эллин дернулся и одной рукой до боли сдавил мою кисть, но я и не думала сдаваться.
– Вернись ко мне, – задыхаясь, прошептала ему в губы.
Сильная рука, сжимающая мою, напряглась. Легко порхая поцелуями по влажным от крови щекам, я пыталась выдернуть короля из навеянных тяжелых воспоминаний.
– Я не могу, – отчаявшись, простонал Эллин, и его затрясло, как при лихорадке. Он нырнул в утопию разума, и следующие его слова, казалось, не имели смысла: – Ты не посмеешь приказать мне! Я не стану убийцей! – Срывающийся баритон сочился скорбью. Неблагой Король снова вздрогнул, и его голова начала метаться из стороны в сторону. Если мое видение порождало во мне боль и ярость, то увиденное Эллином словно вырывало его внутренности. – Не заставляй меня, отец!
От услышанного мне стало дурно, а мелкая дрожь Эллина словно передалась мне. Он выгнулся, и наши тела соприкоснулись, пачкая мою одежду кровью.
Он скрежетнул зубами, из последних сил сопротивляясь чарам. Серебристый иней вновь пополз по моим рукам, покалывая пальцы. Эллин проигрывал воспоминаниям, поддавался гложущему его прошлому.
Недолго думая, я потянулась и страстно впилась в утонченные губы. Король протяжно выдохнул морозный воздух, словно наш поцелуй преумножил его многочисленные страдания.
– Умоляю, не позволяй чарам взять над тобой вверх, – шептала я, нежно проводя языком по его нижней губе. Мое нутро полукровки позволяло лгать, но сопротивляться зову собственного сердца я больше не могла. – Ты нужен мне, вернись! – со всхлипом призналась я и углубила поцелуй.
На мгновение Эллин замер, словно мои слова проложили путь сквозь ширму дурманящих чар, и пылко ответил на поцелуй. Выпустив мои запястья, он запустил пальцы в мои волосы и слегка потянул.
Между нами разрушились последние преграды. Я вновь стала смертной девчонкой на пароме, танцующей в надежных объятиях, вновь утопала в его тяжелом запахе и пылающем возбуждении, которое зарождалось от каждого чувственного прикосновения.
Благая магия заволокла мое тело, жизненная сила обжигающим горло ручьем потянулась вверх к губам Эллина.
Ледяной язык властно проник в мой рот. Короля все еще одолевали кошмары, но он цеплялся за наш поцелуй как за спасательную соломинку, пока моя исцеляющая сила не коснулась его. Эллин шумно задышал, ощутив непосильный жар жизни на своих устах, а я опустила руки на широкие плечи, царапая ногтями бледную кожу.
Нажим усилился, нас обуяла животная страсть. Эллин низко рычал и постанывал, кусал мой подбородок и снова возвращался к пиру на моих губах. С каждым моим рваным вдохом и сбивчивым выдохом его рана затягивалась сильнее, а чары коридора отступали, освобождая разум короля.
Эллин сжал мои волосы в кулаке, и струи холода окутали наши изнывающие тела. От легкой боли томившееся в груди желание устремилось по венам, словно раскаленная лава, плавя мои клетки. Слова сами вырвались наружу, подгоняемые разгоряченным сердцем:
– Я пыталась возненавидеть тебя! – Давление за ребрами стало невыносимым, словно моя душа рвалась навстречу своей потерянной части. Эллин издал звук, больше похожий на предсмертный хрип, будто я задела его за живое. – Но не смогла…