– Видела. Это была женщина, или девушка, или, может быть, парень? – Оля вдруг засомневалась. – Нет, по-моему, женщина. Хотя…
– А-а, я знаю кто, – догадалась Муся, – это когда человек любит надевать одежду противоположного пола, и это называется…
– Нет, это совсем не то! – перебила ее Оля.
– А что же тогда?
– Понимаешь, на этом человеке была такая длинная рубашка с капюшоном и брюки со спортивными ботинками. Рюкзачок еще на плече. Словом, это мог быть с одинаковым успехом и парень, и девушка. Стиль унисекс.
– И что же, ты не разглядела, что там, под капюшоном?
– В том-то и дело, что нет, – с досадой произнесла Оля. – Как только я повернусь – он или она отворачивается. Никите я ничего не сказала. А вдруг мне все померещилось? Просто шел человек в ту же сторону, что и мы, а отворачивался… разве тебе понравилось бы, что на тебя все время пялятся?
– Все равно какая-то загадка в этом есть!
Глава 5
Мелкие неприятности
Парень в черной борцовке назвался Леонидом Николаевичем, хотя его вполне можно было звать просто Леонидом. Скорее всего, это он для пущей солидности, даром что в офисе работал. Он и Борьку стал называть Борисом Трофимовичем.
– Ну что, Борис Трофимович, – сказал он. – Заеду я за вами через пару деньков, будем один заказ выполнять.
– О'кей, – ответил Борис солидно, как взрослый мужик, и стал считать часы и дни, уж очень ему хотелось побольше денег заработать. Он уже точно знал, на что эти триста баксов потратит.
Во-первых, он купит себе хорошие сандалии – эти, нынешние, хоть и были вполне крепкие, из толстой свинячьей кожи, но, как говорится, морально устарели. В них еще Борькин отец ходил. Во-вторых, брюки. В-третьих, летняя рубашка. Галстук? Нет, галстук – это уже лишнее. А остальные деньги – на ресторан. Конечно, в «Савой» или там в «Царскую охоту» он Элю не поведет, для этого капиталы поболее нужны, с тремя нуликами, а вот на «Елки-палки» какие-нибудь очень даже хватит. Можно, конечно, несколько раз сводить ее в «Макдоналдс», но это несолидно. Борис хоть и был неопытным в таких делах человеком, но хорошо осознавал, что фаст-фуд для свидания с любимой девушкой никак не годится.
Он все мечтал и мечтал об этом – свеча горит на столе, она рядом, ее губы все ближе и ближе. О том, что Эля могла и не согласиться пойти с ним, думать не хотелось. Кажется, она была всерьез увлечена этим своим волосатиком, как его? Ах, да – Стасом. Если б было можно объяснить ей, какой он нехороший человек… Очень нехороший.
Впервые Борис увидел его еще в апреле – Стас провожал Элю домой. Один раз, другой, третий. Борис тогда еще не знал, что это за человек, но ревность тяжелым камнем уже легла ему на сердце.
Как-то в середине мае они куда-то пошли – Эля со своим волосатиком. Сердце у Бориса так и ныло – он подмел улицу, всю засыпанную мохнатыми красными сережками, упавшими с тополей, потом занял удобный пост во дворе. Борис не мог представить, что Стас целует Элю, он ревновал ее, он хотел убедиться, что у них все несерьезно. Часто же так бывает – встречается девушка с парнем, потом разочаровывается в нем, потому что находит более достойного.
Они вернулись около половины десятого – Борис видел из своего укрытия, потом остановились в арке и принялись целоваться. Значит, все серьезно у них. Сердце у Бориса упало, а потом словно какая-то неведомая сила понесла его в их сторону, он был готов на что угодно, лишь бы разомкнуть их объятия.
– А, общественный порядок нарушаем! – заорал он. Стас отскочил от Эли, и Борису стало немного легче.
– Какой еще порядок? – удивленно спросила Эля. – Фещенко, ты? Тебе чего надо?
Но Борис старался не смотреть в ее сторону – сейчас, в вечерних сумерках, она была особенно хороша, и волосы, как дым, легким облаком окружали ее светлое, безмятежное личико. На ней были джинсы, расклешенные книзу, короткая кожаная курточка и высоченные каблуки. «Для него старается! – гневно подумал Борис. – А он этого совсем недостоин. Постригся бы, что ли».
Стас, увидев, что Эля совсем не испугалась, спросил противным скрипучим голосом:
– Это кто? Местный пролетарий?
Эля ничего не ответила и потянула своего спутника за рукав.
– Пойдем, Стас! Некоторым людям просто делать нечего.
Бориса такое пренебрежение очень возмутило.
– Это мне, что ли, нечего делать? Да я… А он кто? Вот чего он к нашим девушкам привязался? Я что-то раньше его здесь не видел!
– Не обращай внимания, Стас, – вздохнула Эля.
Они ушли, а Борис остался стоять в арке. Он был страшно разозлен – и в первую очередь на себя. Надо было сказать этому Стасу что-нибудь такое, эдакое, от чего он сразу бы рассыпался в прах, как мумия из Египта. Но Борис не умел говорить таких слов, от которых его противники чувствовали бы себя уничтоженными, у него были только крепкие кулаки. «Ты дуб, настоящий дуб!» – закричал голос внутри него.
В это время появился Стас. Наверное, Эля уже ушла. Стас огляделся по сторонам, Бориса не заметил (тот стоял в небольшой нише, прижавшись спиной к стене) и с независимым видом закурил. Прозрачную полиэтиленовую обертку от сигарет он отбросил в сторону. Потом, сделав две-три затяжки, бросил себе под ноги сигарету и напевая пошел себе дальше. Этого Борис уже не смог стерпеть.
Он оторвал спину от холодной стены и шагнул вперед.
– Это что же ты, гад такой, мусоришь, а? Вон же урна стоит, в двух шагах!
Стас сначала вздрогнул, но потом быстро взял себя в руки.
– А, это все тот же пролетарий! – холодно протянул он. – Других мест для досуга у вас нет?
Борис хотел сказать, что он не все время торчит в этой арке, но потом решил, что оправдываться перед этим недомерком стыдно.
– Я говорю, ты чего здесь мусоришь? – мрачно повторил он.
– Пропустите меня, юноша, у меня нет никакого желания общаться с вами.
– Подними сигарету и брось ее в урну! – приказал Борис.
– Сам и подними, – огрызнулся тот. – Это ведь твоя работа, да?
Кажется, он уже знал кое-что о Борисе.
– Самый умный? – строго спросил Боря Фещенко. – Ладно, я за тобой уберу, но больше чтоб в этих местах я тебя не видел. Понял?
Стас ехидно захихикал:
– Пролетарий влюблен? О, я догадываюсь, отчего пролетарий злится на меня! В одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань. Девушка ему никогда не достанется.
Борис не вполне понял его, впрочем, он догадался, о чем хотел сказать его более счастливый соперник – Эля, нежная Эля была ему не парой. Ему, сыну дворничихи.
– А ты, что ли, более достойный? – угрюмо осведомился он. – Я же вижу, ты – мелкая душонка, да будь ты хоть семи пядей во лбу.
Стас захохотал насмешливо – его очки при свете фонарей блеснули отраженным мутным блеском, словно глаза огромной летучей мыши, и сказал:
– А ты в курсе, пролетарий, что у Эльки родители завтра на дачу уезжают? Нет? Так вот, я к ней в гости напрошусь, и там…
– Что – там?.. – холодея, переспросил Борис.
– И там уж мне никто не скажет, что я общественный порядок нарушаю!
– Только попробуй!
– Ты мне запрещаешь? – высокомерно спросил Стас.
– Да, – твердо ответил Борис.
– Тоже мне, полиция нравов.
И тут Борис не выдержал – он своей рукой, давно стиснутой в кулак, звезданул этого Ромео по лбу. Стас отлетел к стене, ударился об нее плечом, очки слетели у него с носа.
– Ой, мамочки! – жалобно, словно заяц, вскрикнул он. – Ты что, парень, спятил?
Борис не собирался его бить – как-никак они со Стасом были в разных весовых категориях, – но такого безобразия он просто не выдержал.
– Черт, ты мне очки разбил! – Стас, держась за стену, поднялся с асфальта. – И шишка здесь какая!
– Надеюсь, в гости ты завтра не пойдешь?