Правда, радуюсь я недолго.
— Алиша погибла, знаешь? — без должной горечи по поводу утраты подруги спрашивает он, когда мы выходим на нужную лестницу.
— Теперь знаю.
— Жалко, хорошая была девчонка.
— Ага, — я останавливаюсь напротив двери, ведущей в мою старую комнату.
— Не хочешь узнать, как именно она умерла? — продолжает выпытывать Аэрт.
— Мне неинтересно, — я толкаю дверь и поднимаюсь по знакомым с детства ступеням.
— Ты жестокая, — сверкнув желтыми глазами, тихо замечает Ивес.
— Если для тебя это новость, то ты не особо наблюдателен.
Я прохожу мимо бывшей комнаты Лео и едва не спотыкаюсь. Зачем же, зачем же ты так поступил? Эмоции с новой силой накатывают на меня, и я едва не захлебываюсь в их бурлящем потоке, но быстро беру себя в руки.
— Хватит! — Аэрт хватает меня за руку, резко разворачивая к себе. — Я не собираюсь терпеть…
— Ты зачем пошел за мной? А? Золотой мальчик? — я вырываю ладонь. — Что ты вообще забыл в Крепости? Давай-ка подумаем. Наверное, решил набраться знаний? Да только мы оба знаем, что тебя здесь не научат ничему такому, чего бы ты уже не знал. Тогда что? А может, здесь учится кто-то, кто мог бы стать отличной разменной монетой в войне? Хм… Кто бы это мог быть?
— Перестань, — он толкает дверь позади меня, подхватывая меня одной рукой, и внося в мою прежнюю комнату.
Аэрт не отпускает меня и плотно прикрывает за собой дверь.
— Так что ты мне скажешь, дорогой? — спрашиваю, как только мои ноги касаются пола. — Кем я должна была стать? Заложницей? Не так ли?
Огненный кот опускает голову, подтверждая мои худшие догадки.
— Я так и знала, — с горечью говорю я.
Лунный свет высвечивает красивое лицо Аэрта. Он стоит, похожий на прекрасного бога, сошедшего с небес. Глубокие тени расчерчивают его щеки, черные взъерошенные волосы падают на лоб, широкие плечи поникли, но это не умаляет его величия.
— Почему я еще не у твоих? — мне действительно интересно.
Он лишь тяжело вздыхает.
— Зачем нужно было играть в это все? — я небрежно машу рукой, подразумевая нас с ним. — Чего ты хотел добиться?
Аэрт поднимает на меня взгляд, в котором отражается бездна непонятных мне, но от этого не менее сильных эмоций.
— Тебя, — просто отвечает он.
25
Очередное признание, которое я не хотела бы сейчас слышать, и которого добилась сама. Самое главное правило жизни: всегда будь готов услышать ответ, если спрашиваешь. Я же, как нерадивая ученица, это правило никак не могу запомнить и, тем более, не умею ему следовать.
— Все, — останавливаю я Аэрта, когда он делает шаг ко мне. — Не хочу ничего знать.
Я отворачиваюсь, оглядываю комнату. В ней до сих пор пахнет застарелой кровью и смертью. Мне везет. Ремонт здесь еще не делали, и я сомневаюсь, что собираются делать в ближайшее время. Лунного света вполне хватает, чтобы рассмотреть комнату.
По всему полу так и остались пятна крови. Никто не удосужился их отмыть. Сейчас в ночи они выглядят темными провалами. Аккуратно обходя их, я направляюсь к столику, который раньше служил в качестве склада для полунужного хлама. Старые открытки, короткие любовные записки от поклонников, которых раньше у меня было в избытке, рецепты масок для волос и лица… А нужного письма нет. Не могло же оно провалиться сквозь землю?
— Что ты ищешь? — подает голос Аэрт. — Может, я смогу помочь?
— Почему бы и нет, — решаю я. — Лист тесненной бумаги с несколькими строчками на нем. Со взломанной печатью, естественно.
— Там что-то важное? — спрашивает Ивес, осматриваясь.
— Либо ты помогаешь без вопросов, либо с вопросами идешь спать.
Аэрт лишь хмыкает, но больше ни о чем не спрашивает. Меньше, чем за час мы перелопачиваем всю комнату, а заветного письма нигде не обнаруживаем. Единственное место, которое еще не было нами осмотрено, находится под окровавленным ковриком. Не сговариваясь, останавливаемся рядом с ним.
— Давай? — кивком указывая на пол, спрашивает Аэрт.
Я брезгливо морщусь.
— Давай ты сам?
Он усмехается, но не спорит. Наклоняется, берется за край коврика, приподнимает. Ковер заворачивался плохо, засохшая кровь сделала его твердым, к тому же он присох к полу, словно перевязочная ткань к ране. Но старания Аэрта вознаграждены. Под ковриком обнаруживается прямоугольник белой бумаги. Я чуть не взвизгиваю от радости, хватаю письмо, прижимая его к груди.