Эти слова звучат, как насмешка.
— Ты послужишь своей империи, как никто другой, — отец делает шаг ко мне, и касается рукой моей щеки.
Его прикосновение я чувствую. Оно не нежное, не отеческое. Это его движение пугает меня в десяток раз сильнее, чем все остальное. Если бы я могла вздохнуть с облегчением, когда, наконец, он убрает пальцы от моего лица, я бы это сделала.
Не говоря больше ни слова, император разворачивается и, кивнув слугам, выходит за дверь.
38
— Простите, Ваше Высочество, — шепчет одна из женщин, подходя ко мне.
Это именно та служанка, с которой мы говорили не далее, как полчаса назад. На нее я даже не злюсь, потому что знаю, насколько убедительным может быть отец.
Меня, как безвольную куклу (которой, по сути, я и являюсь) переносят в ванную и тщательно моют. Даже зубы чистят, открывая рот и поднимая губы, как будто я лошадь на продажу. В этот момент даже то, как обошелся со мной Аэрт в ветровом коридоре, не кажется мне настолько унизительным, как все эти манипуляции.
Потом мою кожу натирают увлажняющими маслами, а голову — какими-то бальзамами, от которых жутко чешется голова, но волосы приобретают здоровый блеск. Меня усаживают напротив зеркала (хоть за это спасибо) и начинают чесать, одевать, красить, делая непохожей на себя. Слуги то и дело снуют туда-сюда, то принося, то унося что-то чрезвычайно важное. К концу этого действа перед зеркалом предстает прекрасная девушка с моими испуганными глазами, но с волшебным цветом лица, блестящими, завитыми крупными локонами и в таком же алом, как костюм отца, платье. Сверху оно обхватывает мою талию и грудь, настолько плотно, что мне трудно дышать — видимо, для этого платья даже моя худосочная натура крупновата. От талии вниз тканевыми водопадами спадают, казалось, не меньше сотни юбок, от чего платье просто невозможно пышное.
Я во второй раз за день с ужасом смотрю на себя в зеркало. Теперь я красива, но даже представить боюсь, во что мне выльется эта красота. Плакать уже просто нет сил. Я просто мысленно зову всех близких мне людей, которые могли бы вытащить меня из лап папеньки, задумавшего какую-то страшную и трагическую для меня аферу.
«Аран! Аэрт! Хаган! Аран! Аэрт! Хаган! Аран!!! Аэрт!!! Хаган!!!», — как мантру повторяю я, но никто не приходит, чтобы меня спасти. Я остаюсь со своим страхом и беспомощностью один на один.
Потом меня куда-то ведут. Точнее, тянут волоком, но под многослойной юбкой почти не заметно, что я не передвигаю ногами. Со стороны может показаться, что уставшую принцессу просто заботливо поддерживают под руки. Когда я понимаю, куда именно меня ведут, мой ужас становится практически неконтролируемым. «Этого не может быть! Это просто не может происходить со мной! Он не может так со мной поступить!», — стучит в моей голове, но ни одна из этих мыслей не может изменить происходящего.
Храм Двенадцати богов — точная копия того, что функционировал еще при древних воинах и был разрушен моими предками. Боги уже давно не отзываются на призывы людей, но традиции чтятся в нашей империи. Все мало-мальски важные мероприятия проводятся в стенах этого храма, хотя ничего божественного, кроме названия, в нем нет. Он абсолютно круглой формы с двенадцатью колоннами по кругу, которые символизируют древних богов. В центре располагается что-то вроде алтаря. Это место никогда мне не нравилось, а сейчас даже двери храма кажутся мне чем-то сулящим неминуемую катастрофу. Неужели император совсем сошел с ума, и решил принести жертву древним богам? Я не раз слышала, как он рассуждал об этом, но разве он мог решиться? Разве он мог поступить так со мной?
У дверей меня ждет отец. Его сильная ладонь сжимает мой локоть так сильно, что точно останутся следы. Слуги — все как один, расступаются в стороны.
— Я же просил, не нужно плакать, — с недовольством произносит отец.
Огромные двустворчатые двери распахиваются перед нами, и я вижу, что все помещение храма битком забито народом в черно-красных одеждах. Не прикладывая особых усилий, отец ведет меня к алтарю. Придворные выстроились к нему живым коридором.
«Аран!!! Аэрт!!! Хаган!!! Аран!!! Аэрт!!! Хаган!!!Аран!!! Аэрт!!! Хаган!!!»
Алтарь уже совсем рядом. Я вижу каждую морщинку на лице жреца. Отцу остается лишь затащить меня на двенадцать ступеней, которые возвышают алтарь над остальным залом, и….
«Аран!!! Аэрт!!! Хаган!!! Аран!!! Аэрт!!! Хаган!!! Аран!!! Аэрт!!! Хаган!!!»
И вдруг я узнаю знакомые золотые глаза. Несказанное облегчение затапливает меня с ног до головы. Он пришел за мной! Он не позволит ничего со мной сделать! Я смотрю в солнечные глаза, не скрывая своей радости. Но Аэрт виновато отводит взгляд в сторону.