Продолжая смотреть мне в глаза, он присаживается на корточки прямо передо мной и плавно перекатывается на колени. А потом он еле уловимо улыбается и расставляет руки, приглашая меня в свои объятия. В нем больше нет ничего страшного и опасного, это мой Аран, мой призрак, мой друг.
Из-под моих ладоней, которыми я до этого момента продолжала зажимать рот, вырывается сдавленный всхлип, и плотину моих чувств прорывает. Не обращаю внимания на боль в ноге и головокружение, бросаюсь к Арану и впервые не пролетаю сквозь него. Нет, это не похоже на осязание живого человека, но и бестелесным привидением он уже не является. Я чувствую его, я могу его обнять, могу рыдать, сотрясаясь, у него на плече и ощущать, как он гладит меня по голове, целует в висок, качает, как маленькую девочку, поправляет мою одежду, прикрывает меня даже от собственного взгляда.
— Моя принцесска, — приговаривает Аран, от чего слезы еще больше льются из моих глаз.
Я не знаю, сколько времени мне потребовалось, чтобы успокоиться, но за эти минуты или часы я решаю для себя раз и навсегда три вопроса: первый — я больше никогда не расстанусь с Араном, второй — я больше никогда не буду слабой, и третий — я больше никогда не оставлю за своей спиной того, кто может мне навредить. Пережитые страх и унижение что-то перевернули во мне раз и навсегда, и я вдруг понимаю, что уже никогда не смогу быть прежней Мариис.
Когда я успокаиваюсь, мы выходим из тайной комнаты, оставив там обезображенный кусок мяса, который раньше был Тибордом Рандмайном — любимцем женской половины корпуса и жестоким негодяем.
Нога нестерпимо болит, но теперь мой призрак может меня понести. На свету я осматриваю себя. Да, жуткое зрелище, в таком виде нельзя идти через весь корпус. С моими нынешними приключениями во всех помещениях Крепости нужно иметь схрон с запасным комплектом одежды.
— Я предупрежу, если кто-то будет идти, — обещает Аран.
Я не поворачиваю кольцо, почему-то сейчас мне важно видеть своего спасителя. Так мне спокойнее. Кажется, что драма, которую я сейчас пережила, длилась не считанные минуты, а целую вечность, и за это время я успела ужасно соскучиться по своему призрачному другу. Я ему благодарна за свое избавление. То, за что я еще совсем недавно обижалась на него, кажется такой несущественной мелочью в сравнении с тем, какую трагедию он только что предотвратил, какую беду отвел от меня. Сейчас он мне улыбается, словно влюбленный, ожидающий невесту у алтаря, и я улыбалась ему в ответ… разбитыми губами.
До моей комнаты мы добираемся без приключений, в коридорах безлюдно — как раз идет вторая лекция. Всего пару раз нам приходится переждать в нише и за углом — пропускали прогульщиков. Первым делом Аран заносит меня в ванную комнату. С отвращением я снимаю пропитанные кровью Тиборда вещи, бросаю их прямо на каменный пол. Мой призрак помогает мне влезть в ванну, где я, как обычно, усаживаюсь, подставляя струе теплой воды спину. Аран молчит, я тоже. В этот раз я не прогоняю его. После произошедшего мне не хочется оставаться одной ни на минуту. Стесняться его кажется глупым.
Отмывшись, я беру керосинку и возвращаюсь в ванную комнату. Разбиваю лампу прямо на валяющейся на полу одежде и поджигаю. Аран мне не мешает, и мы, усевшись вместе на холодном пол, смотрим, как пылает моя прошлая жизнь, моя беззаботность, моя юность. Я думаю о том, что даже покушения не возымели на меня такого эффекта, как нападение того, кому я, по сути, доверяла.
Когда дотлевают последние ниточки, закоптив всю комнату едким черным дымом, который тонкой струйкой тянется к приоткрытому окну, морально мне становится легче.
— Аран, — прислонившись щекой к коленям, которые я подтянула под самый подбородок, зову я. — Я больше никогда не хочу бояться.
— Ты не будешь, — он тянется рукой к моему лицу, чтобы убрать за ухо упавшую на глаза прядь.
— Это все слишком далеко зашло, — я прижимаюсь щекой к его руке так, как мечтала сделать давно. — Я больше не могу делать вид, что вокруг меня ничего не происходит.