Аран подхватывает меня, проводя ладонями по бедрам, и приподнимает так, что мое лицо теперь выше, чем его, а мои руки ложатся на его плечи. Во мне огонь, которого я раньше не испытывала. Этот огонь сжигает мое тело (или его тело), мою душу (или его душу). Все это так не важно. Сделав несколько торопливых шагов, он прижимает меня спиной к столбу кровати, и, наконец, впивается в мой рот. Разве я могла раньше подумать, что возможно так желать поцелуя? Задохнувшись от возбуждения, девушка передо мной (или я) отвечает на поцелуй так неистово, что падают все оставшиеся барьеры нашей единой души. В этом поцелуе всего слишком. Слишком много эмоций, слишком обжигающее желание, слишком велик натиск Арана (или же мой?). Все так, словно он имеет право на меня. Словно я принадлежу ему. Мое же тело, которым я совершенно не управляю сейчас, изгибаясь, подтверждает это право — пугающе привычным движением я забрасываю ноги на его талию. Аран удерживает меня на нужном уровне собственническим жестом, словно делал так сотню раз.
— Я люблю тебя, — шепчет он (или я), теперь целуя мою шею. — Боги, как же я тебя люблю!
Стон, который не может сдержать мое тело и наша душа, звучит приговором. Будто бы мы сдались. Оба сдались. И пути обратно уже быть не может. А потом все прекращается так же быстро, как и началось.
Шум, раздавшийся где-то в коридоре, разрушает все волшебство и ужас момента. Меня выбрасывает в свое тело так резко, что в первую секунду даже кружится голова. Я просто стою посреди комнаты перед Араном, который как ни в чем не бывало дотрагивается до моих губ, пытаясь излечить оставшиеся ранки. Словно пораженная громом и молнией, я оглядываюсь на столб кровати. Тот, возле которого я только что чуть не сошла с ума. Вновь смотрю на Арана, пытаясь уловить в его взгляде хотя бы намек на какое-то объяснение произошедшего. Но он абсолютно спокоен и невозмутим. Как он может вот так просто стоять здесь с таким невозмутимым видом? После всего, что только что было? А, может быть, ничего и не было, и все это — плод моего больного воображения? Но почему же тогда я дрожу от дикой, непонятной жажды его рук?
Застываю, пытаюсь обуздать свое сумасшедшее сердцебиение, и жду, пока какой-нибудь очередной гость завалится в мою спальню, но проходят минуты, а дверь все не открывается.
— Я хочу знать, что происходит, Аран, — наконец говорю я, решив все же для себя, что придумать все это у меня просто не хватило бы фантазии. — И в первую очередь я имею в виду то… что сейчас произошло между нами.
— А что произошло? — спрашивает он прищурившись. — У меня почти получилось залечить все…
Он тянется рукой к моему лицу, видимо, желая осмотреть результат своих стараний, но я резко отодвигаюсь. Это выглядит грубо, но на самом деле я просто боюсь, что снова потеряю себя, снова улечу в бездну ощущений и желаний.
— Аран, пожалуйста, не своди меня с ума еще больше! — умоляю я. — Я сама видела, как мы…
— Мы? — призрак, вальяжно усаживается на кровати, наблюдает, как я тушуюсь под его пронзительным взглядом.
19
Выхожу за двери и рычу от бессилия. С ней все еще хуже, чем с ее матерью. Мари раз за разом пытаются убить, и я раз за разом оказываюсь не рядом. Слишком далеко, чтобы ее защитить. Однажды не успеет ни призрак, ни демонов огненный кот. И она умрет. А я никогда не прощу себе этого.
Дохожу до своей комнаты и только там, наконец мне удается взять себя в руки. Я уже давно не юнец, чтобы поддаваться пубертатным истерикам. Так что же такое со мной? Что ты сделала со мной, Мари? Я брожу кругами по комнате и пытаюсь вспомнить, бушевало ли во мне что-то подобное много лет назад с ее матерью. По всему выходило, что тогда хоть и бушевало, но что-то другое, неистовое и жаркое, страстное и больное. Здесь же все было не так. Чувства к Изабель были ярким пламенем, чувства к Мари стали монолитной скалой, каменными глыбами, которые ворочались внутри меня. Их невозможно сдвинуть, разрушить, и что-то мне подсказывало, что над ними невластным станет и время.
Я вновь перечитываю свое отклоненное прошение об отставке. Жаль, что мне не подписали его до того, как во мне выросла эта скала. В дверь стучат неожиданно. Я рассчитывал на более позднее начало представления. Улыбаюсь своим мыслям и иду открывать.
— Он пошел к ней, как вы и говорили, — испуганно смотрит на меня Хидо. Парень понимает, что происходит что-то неладное, но его детского интеллекта пока не хватает, чтобы понять, свидетелем какой страшной игры он становится.