С первыми лучами весеннего солнца Мария покинула душную столицу, чтобы очутиться на просторах Царского Села. Несмотря на беременность, она вновь стала совершать пешие прогулки, сократив лишь несколько маршруты. Хотя ноги её опухли настолько, что пришлось заказывать новую обувь, великая княгиня, невзирая на погоду, каждый день ходила по парку. Возвратившись, она обычно просила подать ей свежий огурец, разрезала его во всю длину и тщательно внутренней стороной протирала своё разгорячённое от ветра лицо.
Для наблюдения за ожидавшей ребёнка великой княгиней была назначена повивальная бабка, Анна Даниловна Чайковская. Внешний вид этой акушерки был неприглядный: маленькая, приземистая, с лицом, обезображенным оспой, и с припухшими подслеповатыми глазами. Но она была мастерицей своего дела и пользовалась полным доверием царской семьи. «Бедное дитя, как только оно появится на свет, сразу испугается, увидев акушерку», — сказала принцесса мужу после первого знакомства с Анной Даниловной. Но вскоре женщины подружились. Мария чувствовала себя гораздо спокойнее, зная, что акушерка рядом.
18 августа 1842 года в Царском Селе родилась великая княжна Александра. Молодая мать хорошо перенесла родовые муки и чувствовала себя неплохо. Помогли пребывание на свежем воздухе и тщательный уход. Лишь поздней осенью молодая семья, теперь уже в составе трёх человек, возвратилась в Петербург.
Девочка приносила много радости восемнадцатилетней матери. Она окружила её заботой и лаской, многие часы проводя у её колыбели. Юная мать даже выразила желание самой кормить ребёнка, но дед, император Николай I, этому воспротивился. Он вообще не скрывал своего неудовольствия, что в семье наследника родилась дочь, ему хотелось внука, продолжателя династии Романовых. Но сам цесаревич сильно привязался к девочке. Его отцовское сердце как будто чувствовало потребность вознаградить ребёнка нежностью и лаской за ту холодность, с которой его дочь была встречена в царской семье. Маленькая Александра тоже очень привязалась к отцу: когда он уходил, она всегда начинала горько плакать, а при встрече выражала бурный восторг.
Прошло немногим больше года, и гессенская принцесса вновь стала матерью. На сей раз, к великой радости государя, у него родился внук. В честь деда мальчика назвали Николаем. Цесаревич очень гордился, что у него появился сын, и старался окружать свою дорогую супругу нежностью и любовью. Это было счастливое время для Марии. Через два года после первого родился второй сын, а затем и третий. Семья наследника быстро увеличивалась.
Отныне самым большим желанием цесаревны-принцессы было, чтобы дети оставались здоровыми и чтобы дорогой супруг был рядом. Последнее, правда, не всегда оказывалось возможным. Первые летние месяцы великий князь Александр обычно участвовал в лагерных сборах и манёврах, которые по традиции проходили в Красном Селе, но, чтобы повидать хоть ненадолго свою молодую жену, он часто на несколько часов приезжал в Петергоф, где обычно в это время находилась вся царская семья.
В Петергофе, любимом месте пребывания свекрови гессенской принцессы, жизнь протекала очень разнообразно. Императрица Александра Фёдоровна славилась своей изобретательностью устраивать всякие празднества и прогулки. Фантазии на этот счёт у неё было много. Иногда государыня вместе с дочерьми, невесткой и приближёнными выезжала утром в Монплезир — маленький дворец в Петергофе на берегу Финского залива. Построен он был ещё во времена Петра I. Одна, самая крошечная из всех небольших комнат дворца показывалась посетителям как в некотором роде мемориал первого российского императора. В ней он иногда летом жил. В комнате стояла узкая длинная кровать, на подушке лежал колпак, на полу на маленьком коврике перед кроватью туфли, которые хозяин сам сшил для своей жены, будущей императрицы Екатерины I. Принцессе из Гессена было очень интересно впервые всё это увидеть. Петра Великого знали в Европе как государя, повернувшего варварскую Россию лицом к Западу. О любви этого гиганта к своей Екатеринушке, бывшей служанке в доме немецкого пастора, которую он поднял на столь высокий пьедестал, Мария тоже была наслышана, поэтому переступала порог неказистой комнаты с особым трепетом.