К Нарышкиной у Елизаветы отношение было однозначно отрицательным, но у Александра было иное мнение: «Чтобы любить женщину, надо немного её презирать. А свою жену я слишком уважаю, чтобы любить. Поэтому считаю её своей сестрой и любовь между нами чисто платонической».
Могла ли глубокая натура принцессы из Бадена смириться с этим? Нет! Она лишь страдала, и страдала молча...
Часто Елизавета Алексеевна посещала кладбище, чтобы, как она выражалась, навестить своих малюток. Рядом с её дочками был похоронен некто Алексей Охотников, гвардейский офицер, который при жизни не скрывал своей любви к императрице, боготворя её как женщину. Взаимности он не получил, да это было и невозможно, так как предметом любви немецкой принцессы был лишь её супруг. Зимой 1807 года при выходе из оперы Охотникова заколол кинжалом какой-то неизвестный. В своём дневнике Елизавета написала: «Когда я в последний раз пришла к нему перед смертью, он сказал мне: «Я умираю счастливый, но дайте мне что-нибудь на память». Я отрезала и дала ему прядь волос, он велел положить её в гроб. Она и теперь там. Пусть Бог меня накажет — я не раскаиваюсь и не отниму того, что дала». И ещё одна запись: «Зачем не полюбила Алёшу? Зачем он убит? »
На могиле Охотникова была надпись: «Кавалергардского полку штаб-ротмистр Алексей Охотников, умер 30 января 1807 года на двадцать шестом году от рождения».
«Никто никогда не узнает, что скрыто для меня под этой надписью», — записала Елизавета в дневнике, который вела с первого дня приезда в Россию и хранила во всегда запертой шкатулке.
Писала Елизавета на французском языке, изредка включая отдельные немецкие и русские фразы. Этот дневник был истинным отражением её души и мыслей. На многие явления жизни она смотрела философски, но побороть в себе грусть не могла до самой смерти.
«Я жертвовала государю всем, как в малом, так и в большом... Я смешивала покорность ему с покорностью Богу, и это была моя религия... О Господи, ты меня создал такой. Я ничего не могу, ничего не хочу, ничего не знаю — я только люблю».
Главной целью Елизаветы Алексеевны было не раздражать Александра, дать ему полную свободу во всём.
Из рассказов матери Елизавета знала, что вступление её в жизнь свершилось в трудных родах, словно «сомневалась, принять ли жизнь, как будто знала заранее, что жизнь моя будет наполнена грустью».
В начале 1810 года младшая дочь императора Александра I от Марии Нарышкиной, Зинаида, тяжело заболела. Надежд на её выздоровление не было: девочка вскоре умерла. Елизавета выполняла роль утешительницы, зная, как тяжело её супруг переживает потерю ребёнка. И, как всегда в трудные для себя минуты, император нуждался в близости и поддержке жены.
«Говорят, ночная кукушка дневную перекукует. Я всегда была для него ночной, но не умела перекуковатъ дневных. Я — зловещая птица: если я близко — значит, худо ему; ему худо, а мне хорошо; чем хуже ему, тем лучше мне. Надо, чтобы он был в болезни, в несчастий, в опасности, чтобы я была с ним».
Не раз Елизавета задаёт себе вопрос: «Зачем я всю жизнь люблю человека, который не любит меня?»
О не сложившейся семейной жизни своего старшего сына, естественно, знала императрица-мать. Однако она считала, что в этом виноваты оба супруга. Чтобы прервать связь Александра с красавицей полькой, у Елизаветы было, по мнению Марии, достаточно средств.
«Помешали ей в этом лишь её излишняя гордость и отсутствие самоуверенности. Если бы она очень захотела вновь привлечь к себе государя, то могла бы это сделать, избавив тем самым себя от излишних страданий... Вот что значит женить детей, — повторяла она не раз. — Если бы император и императрица сочетались браком в двадцать лет, они были бы счастливы».
А узнав о болезни внебрачной дочери сына, вдовствующая императрица Мария Фёдоровна очень ему сочувствовала. «Хотя связь Александра с Нарышкиной и достойна порицания, — заявляла она, — но нельзя хулить государя за привязанность его к своим детям, и, напротив, было бы дурно, если бы этой привязанности не было, так как тогда связь имела бы нечто животное».
Это была извечная проблема в отношениях между свекровью и невесткой. Первая обычно защищает своего сына и упрекает во всех бедах семейной жизни его жену. Так уж повелось в жизни.
В результате всех нервных потрясений Елизавета Алексеевна стала чувствовать себя плохо. Одно недомогание сменялось другим. Летом по совету врачей она выехала в Плен, живописный немецкий городок, расположенный в окружении нескольких озёр. Там она обрела некоторое душевное спокойствие, перемена обстановки пошла явно на пользу. В Петербург императрица вернулась приободрённой, здоровье её улучшилось.