В связи с неясностью ситуации в России наступило своего рода междуцарствие, длившееся целых три недели. На 14 декабря была назначена вторая присяга, на этот раз великому князю Николаю. Но заговорщики, выступающие против самодержавия и требующие конституции для России, решили действовать. Результатом оказалось кровопролитие на Сенатской площади Петербурга, аресты и казнь пятерых декабристов, как стали называть участников этого восстания.
Таким образом, переступив через кровь своих подданных, великий князь Николай Павлович стал российским императором, а его супруга, прусская принцесса, императрицей. «Думали ли мы в нашем семейном счастье несколько недель назад, что я буду сидеть на этом месте в Зимнем дворце? Я не вырос с мыслью управлять когда-либо шестьюдесятью миллионами подданных, — говорил новый император своей любимой Шарлотте. — Не удивляйся, если я тебе скажу, что в делах государственных понимаю менее моих министров; меня это-то и огорчает, потому что я нисколько не расположен зависеть от них и в то же время должен у них учиться». — «Да, но твоё трудолюбие, природный ум и добросовестность в любом деле помогут тебе преодолеть трудности», — успокаивала мужа принцесса, пытаясь развеять его грустные мысли.
Однако сама молодая императрица пребывала не в лучшем расположении духа; радость из-за высокого положения дорогого ей Николая затмевалась чувством страха за него. Пушечные выстрелы, прогремевшие в день его восшествия на престол, всё ещё звучали в её ушах. Забыть это было невозможно. Да и здоровье её резко пошатнулось: появились нервные судороги, головные боли, кашель.
В жизни прусской принцессы, внезапно оказавшейся на вершине власти, начался новый период.
Венчание на царство было назначено на конец августа 1826 года. В первопрестольную столицу молодой император прибыл вместе с семьёй. Въезд был торжественным: сам государь на белом коне, в генеральском мундире, его супруга с девятилетним наследником престола и императрица-мать в великолепных каретах вместе с фрейлинами и статс-дамами. Шествие замыкал отряд конницы. В день коронации Николай и его супруга под роскошным балдахином, который несли шестнадцать генералов, прошли в Успенский собор. У входа их встречал митрополит. За императорской четой строго по ритуалу прежних коронаций проследовали ближайшие родственники, члены Государственного совета, сенаторы, министры и предводители дворянства. В соборе возвышались два великолепных трона, украшенных драгоценными камнями и золотом. После свершения священного обряда коронования и окончания Божественной литургии началось миропомазание на царство. Происходило оно при такой тишине, что не слышно было ни малейшего звука в церкви. О завершении торжественной коронации жителям и гостям столицы возвестили 103 пушечных выстрела со стен древнего Кремля и звон колоколов.
В два часа дня в Грановитой палате начался торжественный обед. Он продолжался около четырёх часов. За креслами их величеств стояли высшие чины двора. Стол украшала золотая и серебряная посуда. Во время трапезы провозглашались тосты за здравие новых царя и царицы.
Итак, дочь прусского короля волею судьбы стала третьей немецкой принцессой, венчанной на царство вместе со своим супругом, российским императором. Возглавлять дом Романовых и страну им предстоит тридцать лет.
Ещё одна коронация предстояла императорской чете, но это случилось тремя годами позже в Варшаве. Ещё за три дня до торжественного события жители польской столицы узнали о нём из объявления: «Августейший и великий государь наш Николай Павлович, император Всероссийский, царь Польский, указать соизволил коронованию его на царство Польское при помощи Всевышнего быть 12 мая, приобщая к сему священному обряду августейшую свою супругу...» После прочтения это объявление было роздано населению во множестве экземпляров.
При свершении обряда венчания император сам возложил себе на голову корону, а на свою супругу — цепь ордена Белого орла. Из зала заседаний сената, где производился этот церемониал, они прошли в собор Святого Иоанна. Жители Варшавы, желая иметь что-либо на память об этом торжественном событии, разделили затем между собой сукно, которым был покрыт помост для шествия их величеств в собор.