Ты правда был очень любезен. – Я весь дрожу, когда ты касаешься моей руки.
- But don't you see - How can you do this thing to me?
Почему ты не хочешь понять? – Как ты можешь со мной так поступать?
- There's bound to be talk tomorrow - Making my life long sorrow
Завтра наверняка начнутся пересуды. – И это делает печальной всю мою жизнь.
- At least there will be plenty implied - If you caught pneumonia and died
В крайнем случае, будет ещё столько ситуаций... – А что, если ты заболеешь воспалением лёгких и умрешь?
- I really can't stay - Get over that hold out
Я правда не могу остаться. – Перестань упрямиться!
- Baby it's cold outside
– Милая, на улице холодно.
Эпилог
Они лежали вместе в кровати и смотрели в окно. Много времени прошло, прежде чем кто-то решился заговорить, слишком уж хороша была эта тишина. Она была простой и ничем не обременённой и очень тёплой, как пуховое одеяло. Лида молчала, Егор молчал, парень в кроватке за стенкой молчал и даже из Люсиной комнаты не шуршала музыка.
— Почему ты схватила духи и побежала ко мне? Мама рассказала, что в день, когда я стал приходить в себя ты нашла духи и побежала в больницу.
— Я решила, что если с них наша история началась — ими и должна закончится…
— И как ты себе это представляла? Что надушишься ими, придёшь ко мне и я открою глаза?
— Ну типа да, — рассмеялась Лида. — На самом деле я ещё деда хотела притащить, чтобы он торжественно просил прощения…
— … а ты брызгала сверху духами, как святой водой.
— И по центру алтарь из трусов! — кивнула Лида.
— Прекрасно… Жаль, что ты этого не сделала.
— Боюсь эта медсестра бы меня просто не пустила.
— Мне кажется, что ты всё-равно меня спасла сама. Ты самоуверенная девчонка и заодно верила и в меня…
— И в свой дневник, — кивнула Лида, уткнувшись носом в грудь Егора.
— Отдашь мне его?
— Как-нибудь потом… у нас же ещё куча времени. Всё что я хотела исполнилось, пока что мне не о чем грустить, чтобы читать дневник.
— И чего ты хотела?
— Стать счастливой с тобой…
— Сделано!
— Подарить сердце железному дровосеку-деду.
— Сделано, — поморщился Егор.
— Дать мозгов Соломенному Чудищу… — Егор рассмеялся. — Ладно, Виктории.
— Ну тут на пятёрочку. Люся её слишком уж запозорила… Недавно видел мать с книгой.
— Смелости трусливому Льву-Люсе!
— А вот тут уже сработала бабуля. Кое-кто меняется на глазах.
— Анне Викторовне новую страсть… — оба синхронно посмотрели на стену, за которой дрых без задних ног кудрявый младенец, предмет обожания Анны Викторовны.
— Слушай, я только вот что не пойму, — нахмурилась Люся. — Я с твоим отцом до сих пор ни разу не говорила! Он немой что ли?
— М… Вроде нет… Но мне кажется вся эта кутерьма ему до фени двери. Как-нибудь надо и ему мозги промыть, ставь цель на новый год!
— О, и любовнице его! Нюша? Настя? Наташа? Как её?
— Да, что-то в этом роде.
— Ой, и убедить Нину, что Петров — её идеальный мужчина!
— Так, продолжай…
— Неля и Марк… сходить с ними на двойное свидание!
— Кому ещё испортим жизнь?
— Что-то давненько я не слышала про Сафо…
— Ну само собой!
— А как насчёт её примерзких подружек-печенюшек?
— Мм… мы поддерживаем ЛГБТ?
— Да что б…
— Мной лучше займись, спасительница!
***
Помолчим немного о счастье? Пожалуй да, так ему будет лучше. Или испишем дневник в девяносто шесть страниц в клетку, мелкими буквами не пропуская строчек?
Будем помнить лучшие моменты или забудем и пойдём дальше с пустой сумкой за плечами?
Думаю, что Лида и Егор помолчат, всё-всё запишут и запомнят. Думаю, что им в их мире хорошо, а что не хорошо, то Лида непременно устроит.
Устроит, помирит, решит, придумает.
Она идёт в бой вооружившись улыбкой, утончённым ароматом и дорогущими трусами — победит конечно. Она знает, что делает. Она достигла гармонии, дзена, совершенного состояния любви к себе и окружающим. И ей, пожалуй, уже ничего не страшно.
Вот она моя, сильная героиня.
М-м-муа! Цмок.
Конец