Он спешился и пошел вперед. Мальчик двигался с гордой пленительной грацией, он был ладно сложен и обещал стать очень красивым мужчиной. Но Анджум еще не понимала этого. Он ей просто нравился, и она ему доверяла. В родном оазисе мальчишки были другими: имели привычку дразниться, дергать за волосы, швыряться пылью. А Идрис был воспитанным, благородным, но при этом — незаносчивым, не тщеславным. Во всяком случае, так казалось на первый взгляд.
— Ты видела море? — спросил он.
— Нет. А какое оно?
— Это огромное пространство, полное воды, как пустыня — песка, только эту воду нельзя пить.
— Почему?
— Она слишком соленая. И в городе ты не была?
— Нет.
— Когда мы с отцом поедем в город, я возьму тебя с собой.
Анджум обрадовалась.
— А можно?
— Ты же моя сестра, — веско произнес Идрис, и тогда девочка наконец обмолвилась о том, что ее волновало:
— Разве твой отец позволит? Неужели у тебя нет родных сестер?
— Есть, но они намного старше меня. Некоторые уже замужем.
— Когда ты вырастешь, тоже женишься, — задумчиво произнесла Анджум. — У тебя будет много жен?
— Не знаю. Я бы предпочел иметь только одну.
— Почему?
— От женщин очень много шума, — признался Идрис, и девочка засмеялась.
Как всякий житель пустыни, он любил и ценил тишину, настоящую, глубокую тишину, позволявшую услышать самого себя.
— А чей это город? — спросила Анджум, и мальчик нахмурился.
— Белые считают, что их. Но он был нашим и будет наш.
— Они нас не прогонят?
— Нет. Торговля — единственное средство примирения, и мы им пользуемся. И потом часть города по-прежнему принадлежит арабам.
— А что вы покупаете у белых?
— Мой отец — оружие, чтобы сражаться против них же. А они берут у нас ковры, лошадей, баранов. На арабском рынке мы покупаем продукты, ткани, украшения для женщин, каких не делают у нас, — ответил Идрис и пообещал: — Я тебе что-нибудь подарю.
— Почему ты решил стать моим братом? — рискнула спросить девочка.
— Отец говорил о вас с большим сочувствием. Он считает, что вы, как нездешние, да к тому же самые бедные, нуждаетесь в помощи. Поддерживать слабых — занятие, достойное благородных людей. А еще… ты показалась мне не такой, как все. Когда ты сидела на краю оазиса и что-то чертила на песке, а потом смотрела вдаль, в твоем лице была такая тоска! Но я не видел слез, потому что ты плакала сердцем. Со мной, — Идрис вздохнул, — когда я потерял маму, было то же самое. Я так же уходил на край оазиса и молча просил сочувствия у пустыни.
— Тебя никто не утешал? — тихо спросила Анджум, подумав про его отца и многочисленных родственников.
— Отец сам чуть не сошел с ума. Остальные мужчины считали, что и он, и я должны сами справиться с горем, а женщины, — он запнулся, — возможно, были даже рады, потому что отец слишком сильно любил мою мать.
Анджум понимала: им обоим хотелось заполнить какую-то пустоту. Одиночество сделало их наблюдательными и восприимчивыми к чужим страданиям. Девочка ощутила смешанное чувство боли и облегчения. Она обрела человека, близкого если не по крови, то по духу.
Она вернулась обратно оживленная и бодрая. Родители давно не видели ее такой. Время, проведенное с Идрисом, казалось чудесным, и впереди было еще много таких замечательных дней. Конечно, у ее названного брата были свои мальчишеские (считай — мужские) дела, но он обещал, что они с Анджум все равно станут видеться.
Родителям казалось, что Анджум наконец избавилась от печали, вызванной потерей сестры. Они ошибались в этом, так же как она ошибалась в их чувствах, думая, что они уже не вспоминают Байсан.
С одной стороны, Гамаль и Халима были рады общению Анджум и Идриса, но с другой — их что-то настораживало.
— Хорошо ли, что наша дочь общается с сыном шейха? — спросила женщина у мужа.
Мужчина пожал плечами.
— Я думал об этом. Пока они дети, это не вызовет толков. И если отец мальчика — а он же правитель оазиса! — не против, тогда…
— Кто знает, — с воодушевлением подхватила Халима, — вдруг потом Анджум сможет получить работу в гареме шейха!
— Мы пришлые, — напомнил Гамаль.
— Но нас приняли.
— Пройдет много времени, прежде чем мы станем здесь своими, — ответил мужчина, и спустя несколько дней его слова подтвердились.
По утрам Анджум с удовольствием ходила к колодцу. Ей очень нравилась здешняя вода, а особенно то, что ее было вдоволь. Зачастую возле источника даже не скапливалась очередь.