Глава седьмая
Собираясь в пансион, Франсуаза Рандель тщательно продумала свой туалет. Она должна была выглядеть благородной, скромной и вместе с тем состоятельной дамой. Глядя в зеркало, она меняла выражение лица от неприступного, замкнутого, высокомерного до беспомощного, мягкого и открытого. Она надела простое темно-синее платье, туго стянула волосы со лба и висков и свернула их на затылке тяжелым узлом. А вот серебряные серьги и узкое колье были сверкающими, затейливыми.
Ей понравился внешний вид пансиона с гладкими стенами и небольшим внутренним двором. Здание казалось надежно огороженным от остального мира. В просторном вестибюле было прохладно и, к счастью, здесь витал аромат благовоний, а не запах дешевой еды, как это бывает в иных заведениях. Из узких окошек струился золотистый свет; звук шагов по каменным плитам пола отдавался под потолком гулким эхом.
Провожая Франсуазу и Жаклин к старшей монахине, одна из воспитательниц, на вид — типичная миссионерка, немного рассказала о пансионе. При нем имелась собственная маленькая молельня, в дортуаре стояло двадцать кроватей, большинство из которых еще не было занято, в классных комнатах имелись учебники, а также грифельные доски и мелки, а меню столовой отличалось разнообразием. Плату можно было вносить частями.
Кабинет руководительницы пансиона, сестры Доротеи, был обставлен с элегантной простотой. Здесь были книги не только церковного содержания, а также многочисленные папки с документами, что свидетельствовало о серьезности ведения дел.
Франсуаза указала Жаклин на диван, где та осталась сидеть, как истукан, прижимая к себе куклу, а сама опустилась на стул, стоявший перед столом сестры Доротеи.
Представившись и изложив свою просьбу, женщина добавила:
— Вы можете говорить при Жаклин — она не понимает по-французски.
Монахиня в замешательстве смотрела на эту явно не беспомощную, волевую женщину, чей загар выглядел вызывающим, а взгляд темных глаз ни на мгновенье не отпускал собеседника.
— Эта девочка — ваша дочь? — с сомнением уточнила сестра Доротея, переведя взор на Жаклин.
— Я скажу вам правду, — Франсуаза в волнении сжала руки, — она потеряла родителей, и мы с мужем решили ее удочерить. Мы нашли девочку в пустыне, она умирала, а вдобавок ничего не помнила о своем прошлом. Я сразу решила, что это знак свыше: Господь послал нам ребенка, которого у нас не было и не могло быть. Мы с мужем полюбили ее всем сердцем. К сожалению, мы переоценили свои возможности в том, что касается ее обучения и воспитания, потому обращаемся к вам. Я готова щедро платить за дополнительные занятия французским и за повышенное внимание к моей дочери. Мы с мужем не хотим, чтобы она оставалась безмолвной вещью; вдобавок ее душу необходимо озарить светом истинной веры.
— Почему у нее острижены волосы?
— Мы не смогли расплести косички, — призналась Франсуаза и добавила: — Она… она была такой чужой, но мы все же решили попытаться изменить ее будущее.
— Взяв эту девочку к себе, вы поступили благородно, не отрицаю. Вы желаете сделать из нее европейку? — спросила монахиня, думая о том, что это невозможно.
У Франсуазы загорелись глаза, и она коротко ответила:
— Да!
Сестра Доротея не знала, что сказать. Заведение открылось совсем недавно, и, если родители будущих воспитанниц узнают, что сюда приняли арабку, это пагубно скажется на репутации пансиона. Но с другой стороны, монахиню тревожила эта девочка, потерявшая и настоящих родителей, и память. Лицо маленькой бедуинки было неподвижным, в ее глазах не мелькало и проблеска света.
Сестра Доротея хорошо знала людей, и она не видела между этой женщиной и этим ребенком ни малейшей внутренней связи. Державшая в руках куклу Жаклин сама была куклой для мадам Рандель.
Монахиня чувствовала, что должна принять арабку в пансион хотя бы для того, чтобы забрать ее у этой женщины. Возможно, люди и не одобрили бы такого поступка, но Бог наверняка согласился бы с этим.
— А где сейчас ваш муж, мадам Рандель? — на всякий случай поинтересовалась сестра.
— На службе. Но он тоже станет навещать Жаклин.
— Документы подпишете вы?
— Да, я. И я готова внести плату вперед за несколько месяцев, а также сделать щедрое пожертвование вашему пансиону.
Сестра Доротея не собиралась произносить слова благодарности, хотя, наверное, это следовало сделать. Мадам Рандель поставила перед ней слишком много задач и проблем.
Монахиня посоветовала Франсуазе навестить приемную дочь не раньше, чем через месяц, пообещав женщине немедленно известить ее в случае чего-то непредвиденного. Она сказала, что занятия в классах начнутся на следующей неделе, а пока Жаклин будет полезно познакомиться с другими детьми и немного привыкнуть к установленным в пансионе порядкам. После чего решительно взяла девочку за руку и повела за собой.