Салтыков был женат вторым браком. Первую жену он схоронил и в 1707 году женился на княжне Александре Григорьевне Долгорукой. Брак этот был несчастливым. Салтыков приехал не только шпионить за племянницей, но, как старший в семье, учить ее нравственности и вообще уму-разуму. Человек он был грубый, самоуверенный, нрав имел бешеный, поэтому церемониться с Анной не стал.
Позднее в письме к царице Екатерине Алексеевне от 4 июля 1719 года Анна напишет (сохраняем орфографию герцогини): «Исволили вы, свет мой, ка мне приказовать, штоб я отписала про Василия Федоровича. И я донашу: каторай здеся бытнастию свое, многие мне противности делал, как славами, так и публичными поступками, против моей чести, между которыми раза стри со слезами от него отошла… Он же сердился на меня за Бестужева, показывая себя, штоб он был, или хто другой, ево руки, на Бесутужева места. И прошу, свет мой, до таво не допустить: я от Бестужева во всем довольна, и в моих здешних делах, он очень харашо поступает». В письме Анна не пишет, что дядюшка дерзко намекал Анне на ее преступную связь и все время требовал, чтобы племянница писала прошение царю о немедленной отставке милого ее сердцу обер-гофмейстера. Анна отмалчивалась и плакала украдкой.
А меж тем сам Салтыков, как сообщает М. И. Семевский, «своей семейной жизнью являл соблазн на всю Курляндию и Польшу». За десять лет брака жена ему совершенно опротивела. Он завел любовную связь с девицей из простонародья, своей служанкой, представлял ее в обществе как свою фаворитку. И при этом бил жену смертным боем. Если бедная Александра Григорьевна слишком ему досаждала слезами и попреками, то он морил ее голодом.
Страшная картина! Княгине Салтыковой не у кого было просить в Курляндии защиты, и, естественно, она бросилась за помощью к герцогине Анне. Неизвестно, вместе ли они сочиняли челобитную в Петербург или Александра Григорьевна самолично в один прекрасный день послала в Петербург два письма: одно государю Петру, другое – государыне.
О челобитной проведала в столице Прасковья Федоровна. Она испугалась и за себя, и за любимого брата, защитника ее и помощника, и немедленно отписала в Митаву, бросай-де все и поспешай в Петербург, дабы на месте разобраться с этим делом. Клан Долгоруковых силен, они в обиду свою Александру Григорьевну просто так не дадут. Батюшка Александры, князь Григорий Федорович, тайный советник и кавалер, обретается в Варшаве чрезвычайным и полномочным министром. Он достойный противник и может такое дело раздуть, что потом греха не оберешься.
Салтыков внял совету сестры и спешно уехал в Петербург. Жену он с собой не взял, но для острастки избил ее до бессознательного состояния. Во всем, что случилось, он видел происки Анны Ивановны. В Митаве он не может отомстить ей полной мерой, но уж в России постарается взять свое.
И как в этой ситуации могла повести себя Анна? Конечно, она забрала полумертвую женщину во дворец и поручила ее заботам лекаря. Прошло какое-то время, и Александра Григорьевна получила строгий приказ от мужа – немедленно ехать в Россию. Опять на унижение и побои? До Петербурга далеко, там страшно и люто, а до Варшавы ближе. Бедная женщина решила ехать к отцу, и Анна ее в этом поддержала.
И поехала Александра Григорьевна к батюшке, трясясь от ужаса и собственной смелости, но в дороге смалодушничала, решила «подстраховаться» и послала мужу письмо, едет-де в Варшаву, но не по собственной воле, а по приказу отца. «Не смела я его воли преслушать. А когда изволите приказать быть – я готова. Не надеюсь я от Вашего на то гневу, понеже имела давно от Вас дозволение». Письмо это потом послужило уликой против Долгоруких в длинной бесконечной тяжбе супругов Салтыковых.
Князь в Варшаве пришел в ужас от бедственного состояния единственной дочери и громыхнул в Петербург письмом к царю: «…негодяй супруг бил безвинно… морил голодом… такие гонения терпела, что и описать невозможно… что было ее, все ограбил». Салтыков тоже ответил челобитной: мол, не бил, не морил, не грабил… Обычное дело.
Во всей этой истории нас интересуют реакция и поступки герцогини Анны. Она была напугана. Салтыков в Петербурге столько всего наговорил сестре, столько намутил, что Прасковья Федоровна перестала отвечать на письма дочери, более того, грозила ей проклятием. И таки прокляла Анну со временем – но перед смертью покаялась и простила дочь.
Гнев матери – крест тяжкий, но куда более опасна нелюбовь государя-дядюшки и супруги его. В письме Прасковья Федоровна не скрывала своей злости на Анну, но это дела родственные, а знать бы, что она наговорила при дворе. Может быть, такое, что уж и жить не стоит. Анна вполне натурально страшилась своей участи, ведь она целиком зависела от воли Петра.