В зале — только дыхание сотен зрителей да сдержанный голос судьи. Очень мало вероятности, что спартаковцы выиграют. Так и есть: «Жальгирис» ведет, счет уже 19:17 в их пользу. Разыгрываются последние мячи партии. Спартаковская пара играет самоотверженно, свободно и, наперекор обстоятельствам, — уверенно. Плавно и спокойно возвращаются остро пласированные мячи. Каждый удар встречается прочной защитой.
Контратаки Акопяна с броском издалека к укороченному мячу удаются ему безошибочно. Вот Дзиндзиляускас успевает взять удар. Балайшиене резким мужским ударом бьет слева по линии. Жилевичуте все-таки зацепила мяч, но он не долетает до сетки. Счет 19:18. Дзиндзиляускас явно начинает нервничать. Хочется скорее выиграть. Добить мяч, пока розыгрыш очка не привел к каким-то неожиданностям.
Доля секунды уходит на волнение, доля секунды — на колебание: бить или не бить? Ритм движения нарушен, удар запаздывает — мяч уходит за стол.
Такой великолепный техник, как Дзиндзиляускас, сделал ошибку в выполнении правого удара!
Снова побеждает воля коллектива, сила коллектива, настойчивый целеустремленный характер. Спартаковцы выигрывают партию с минимальным преимуществом 21:19 и с минимальным преимуществом выигрывают командную встречу — со счетом 8:7.
Первая команда «Спартака» заслуженно стала чемпионом Советского Союза, обладательницей переходящего приза Всесоюзного комитета по делам физкультуры и спорта.
Победа досталась спартаковцам ценой огромного напряжения, трудно досталась. И труднее всего — так дружно решили все пять участников — труднее всего было капитану команды Варякоису, который вынужден был проиграть все свои встречи, не подходя к столу. Ему было труднее всего, ибо пассивность — самое трудное для советского спортсмена, для советского человека!..
В каждом большом спортивном соревновании есть такие главные встречи, которые надолго сохраняются в памяти зрителей и участников. Забудется, какие призы были вручены победителям и какие речи произнесены. Забудется, кто был главным судьей и как он провел соревнование — хорошо или не очень хорошо. Многое забудется. Но смелый удар в настороженной тишине зала — это помнится, живет.
И, наверное, любой будущий главный судья может сказать будущим чемпионам примерно так:
— Бывает неудачная жеребьевка. Бывает она и в повседневной жизни — не только в спортивных соревнованиях. Но если ты настоящий борец, настоящий человек, то и при неудачной жеребьевке ты добьешься победы!
ВАРЯ
Повесть
ПАМЯТИ ЕКАТЕРИНЫ ПЕТРОВНЫ РОДИОНОВОЙ
Не белошвейкой Варя в монастыре была — золотошвейкой. Не полотенца да наволочки — облачение митрополита вышивала, красоту такую. Ее теперь разве только в Москве, в Торгсине на Кузнецком, увидишь, люди говорят.
И второе послушание у Вари было — петь на клиросе. Пела дискантом. Сама игуменья, мать Феона, хвалила: голос чистый.
А теперь за всей квартирой тетя Варя грязь возит — разве к этому она стремилась?! На кухне из-за поганой, прости господи, конфорки грешит: то чайник сунет, изловчась, не в очередь, то сковородку.
— Знаю, знаю, что ваша конфорка. А потому поставила, что Оле на завод к восьми и Анне Гавриловне в поликлинику к девяти, а вам на службу только к десяти! Успеете!
Соседка, Людмила Григорьевна, у которой, по правде сказать, еще есть время, во весь голос начинает вспоминать, что тетя Варя никогда не поможет своей квартире достать в аптечном киоске соседней поликлиники лекарство, которого нет на прилавке. А могла бы. Санитаркой работает там. Через день.
На кухню из ванной комнаты выбегает Анна Гавриловна:
— Кстати, я в своей поликлинике всю квартиру записываю без очереди к врачам!
И бухгалтер Семен Исаакович уже стоит в коридоре с полотенцем через плечо, пытаясь уяснить — освободилась ванная комната или нет?
Ольга вопит почти что от парадной двери (в квартире есть еще и «черный ход»), что она опаздывает, — неужели тетя Варя не может этого понять! Не надо ни чаю, ни картошки!.. Да, в школу ФЗО можно было опоздать. На завод нельзя! Вся молодежь готовится к десятому съезду комсомола, ребята обязательства берут работать по-стахановски, а она, член бюро цехового комитета ВЛКСМ, будет опаздывать?!
Тетя Варя, с раскаленной сковородкой в одной руке, с чайником — в другой, шаркает по коридору, торопливо всхлипывая: ведь сколько раз зарекалась она срамиться из-за конфорки! Господи, прости наши прегрешения! Ибо, как сказано в Псалтыре,