- На что? – Ёжик выпучил глаза.
Дубнер издал длинный утомлённый вздох.
- Ох уж эти мне новоявленные кумиры... Аппаратуру надо отстроить и звук проверить.
- А часа хватит?
- На всё про всё, ты имеешь в виду? Включая дорогу?
- Да.
- Нет, конечно.
И Дубнер рассмеялся, увидев выражение лица подопечного.
- Добро пожаловать в артисты! – мажорно возвестил бывший электрик, хлопая Ежа по плечу. – Только давай пошевеливайся.
Когда они спускались вниз и выходили наружу, бобёр сказал спутнику следующее:
- Почти все деньги я отдал извозчику, а оставшееся – хозяину постоялого двора. Поэтому тебе придётся постараться: надо заработать средств для продолжения гастролей.
- А они планируются длинные?
- Ну-у, как сказать... пока публика от нас не устанет.
«Что, учитывая потрясающие, невероятные возможности Ёжика, крайне маловероятно», - добавил про себя Дубнер.
Концертную площадку Ёж отыскал не сразу – наверное, потому, что её как таковой и не было. Десять-двенадцать перевёрнутых ящиков из-под овощей окружали пустырь; мусор, раньше ровным слоем покрывавший эту полянку, сгребли со сцены её работники. Дубнер не останавливаясь, мимоходом пожал руку одному из дворников-ящериц.
- Иди готовься, - шепнул продюсер Ёжику.
Заняв центр импровизированной сцены, гитарист принялся настраивать инструмент производства, но выяснилось, что в это нет никакой нужды: «Везеркастер» всегда пребывал в состоянии, необходимом музыканту, будто бы между ним и его хозяином кто-то невидимый установил потустороннюю связь. А соединение между гитарой и усилителей возникло будто бы мистическим образом, словно бы через молекулы воздуха. Ёж играл на инструменте, представляя, как звук устремляется в колонки и вырывается из них, становясь при этом мощнее, более электрическим и каким-то не совсем знакомым. Так всё и происходило на самом деле; а стоило колючке подумать о другом, возможности «Везеркастера», познанные и пока ещё скрытые, удивляли с каждым разом всё сильнее. Однажды Ёжик попробовал трансформировать звуки ЖЖЖЖ и ММММ в неточные ноты, и это у него немедленно получилось. Или, например, ноты, образовывавшие аккорд ля, тут же легко превращались в ре. Соответственно приготовления Ежа свелись всего к двум вещам: убедиться, что гитара в целости и что сценический образ не потёк гримом и не просыпался блёстками.
Дубнер, в свою очередь, что-то нашептывал сонному конферансье: рослому петуху с червяком суфлёром на ухе.
- Поняли? – убедился конструктор-продюсер.
Петух утвердительно зевнул и добавил уже голосом:
- Вообще-то выступают тут нечасто. Если честно, вы первые лет за пять, а то и за десять – вряд ли кто-нибудь скажет точно. Так что не могу обещать вам тёплого приёма.
Бобёр посмурнел.
- Вы его, главное, объявите, а дальше не ваша забота.
Пернатый снова зевнул.
- Лады. В конце концов, деньги-то ваши. Да и пятнадцать процентов с выступления нелишни.
Дубнер нахмурился.
- Десять, вероятно?
- Ах, да-да-да, - нереалистично сыграл конферансье.
Хмыкнув, бобёр удалился за зрительские ряды. Встал он у разлапистой яблони, которая, когда Дубнер прислонился, ни с того ни с сего решила сбросить ему на голову сочный красный плод. Электрик чертыхнулся, поднял яблоко, протёр рубашкой, надкусил и, жуя, показал Ёжику большой палец. Это вдохновило невысокого лесного жителя, готовившегося к выступлению.
«Кресла» к тому времени начали занимать местные жители; на концерт собралась почти вся деревня: одиночки, пары и родители с детьми. Околицыно было небогато на события, тем более музыкального толка, о чём не преминул упомянуть в своей речи петух-конферансье.
- Все вы прекрасно помните, - горланил он, следуя подсказке червяка, - как неделю назад Барбоскинов споткнулся о своего пьяного двоюродного брата, упал и сломал ногу! Разумеется, мы не забудем того эпохального события! Однако предстоящее мероприятие, без сомнения, затмит собой и сломанную ногу, и рухнувший бесхозный дом, и даже пропажу пяти литров молока из нашего магазина! Ура! Ура! Ура!
Петух раскланялся, червяк зачем-то тоже; их проводили жидкими аплодисментами. Затем всё внимание сосредоточилось на Ёжике. Гитарист бросил взгляд на Дубнера. Тот вальяжно кивнул: дескать, не бойся – начинай. И, освободив лёгкие, Ёж взялся играть первую песню.
Как обычно, мелодии и способ их исполнения втекали в его голову словно бы напрямую, без посредства мозга и рук. Пальцы прекрасно знали, что делать; занимаясь этим, они позволяли Ёжику не отвлекаться и петь в своё удовольствие. Голос вокалиста-гитариста то подпрыгивал до верхушек звенящих нот, то опускался в дребезжащие низины.