Первым, на что обратил внимание короткохвостый зверёк, был плакат с его изображением, висящий на фонарном столбе: та же самая маска летучей мыши, та же самая увлечённая поза, острые колючки и коротенькие ножки, и гитара, в небольших ручках устремившаяся грифом вверх. Нарисованный Ёжик стоял один на поляне, в низкой траве, под палящим солнцем, и вызывал дождь. Вот уже первые дождевые облака набежали на небосвод, начал лить дождик, а музыкант всё играл и играл, и собравшиеся вокруг звери неистово ему аплодировали. «Ёжик BatHead Лесной», - значилось вверху крупным шрифтом, а внизу, заглавными буквами, - «ПЕРВЫЙ И ЕДИНСТВЕННЫЙ КОНЦЕРТ В ГОРОДЕ! НЕ ПРОПУСТИТЕ!!!»
Изучая плакат оценивающим взглядом, Ёж поинтересовался:
- Дубнер, думаешь, восклицательных знаков не много?
- В нашем деле, - наставительно произнёс продюсер, - много восклицательных знаков не бывает. Пошли.
Сцена располагалась чуть ли не в самом центре: круглый, немалых размеров помост с кулисами, микрофоном и колонками. Но путь двух музыкальных заклинателей лежал в закулисье.
- Стой, - притормозил их слон-охранник, обладающий хоботом, столь же внушительным, что и руки. – Куда?
Дубнер усмехнулся и ткнул в сторону Ёжика пальцем.
- Легенду не узнаёшь?
Охранник внимательно рассмотрел «нарисованную» знаменитость, хмыкнул, достал из глубокого кармана плакат, сверился с ним и лишь после этого веско проронил:
- Можете проходить.
Обогнув секьюрити, двое оказались в святая святых музыки. Раньше других их заприметил директор сцены, юркий говорливый ласка, напомнивший Ёжику Ведро.
- А, вот и наши герои, - вместо приветствия сказал он. И довольно добавил: – Смотрю, вы в гриме. Чудесно, чудесно. Что ж, прошу за мной.
Ласка взбежал на сцену по поскрипывающим ступенькам, втрое, а то и вчетверо больше обычных; Ёжик и Дубнер последовали за ним.
- Концерт начнётся через час, - оповестил директор, - а пока можете заняться саундчеком.
- Наш саундчек очень быстрый, - ответил на это Дубнер. – Да что там: для него и колонок не потребуется.
Ласка удивлённо-вопросительно приподнял бровь. Тогда Ёжик снял со спины чехол, расстегнул; достал и повесил на плечи «Везеркастер», а самодельное хранилище сложил в углу сцены. Директор сцены внимательно наблюдал за приготовлениями выступающего и был несказанно удивлён, когда, стоило Ежу всего лишь провести пальцами по гитаре – по неподключённой гитаре! – раздался звук, как при стихийном бедствии. Гитара в одно и то же время рычала и пела, и звенела, и поднимала ввысь.
«Что же будет, когда начнётся представление?» - крепко задумался ласка.
- Ну хорошо, не нужны провода, так не нужны.
И он сбежал за кулисы, чтобы дать работникам сцены последние указания.
Зрители между тем собирались, с каждой минутой их становилось всё больше. Кое-кто прослышал о Ёжике и его волшебной гитаре, но вживую не видел. А уж когда раздался тот невероятный звук на саундчеке, догадки, мнения и слухи стали летать от пришедшего к пришедшему со скоростью света.
Предстоящий час Дубнер использовал, чтобы проверить состояние сцены и работы обслуживающих её зверей; в итоге он остался доволен и покинул подмостки за несколько минут до начала концерта. Ёжик же постарался унять зародившееся в душе волнение, а чтобы упростить задачу, принялся мысленно составлять трек-лист, чем он занимался перед каждым появлением на публике. Впрочем, план полетел в тартарары, когда сидячие места и проходы между и рядом с ними оказались набиты битком, когда вышел на сцену директор-ласка и объявил «знаменитого и неповторимого BatHead» и когда тысячи воплей и тысячи ладошей встретили Ёжика нереальной овацией.
Смущённый подобным вниманием, владелец «Везеркастера» дождался, когда объявляющий покинет сцену, на всякий случай поклонился и положил руки на гитару. Аудитория немедля замолчала; казалось, она и вздохнуть боялась. А Ёжик отсчитал про себя «Раз, два, три, четыре!» - и заиграл.
Это было... незабываемо. Это было великолепно, сокрушительно и потрясающе. Аппаратура не испортила родного звука гитары, но усилила его, сделала громче. Яснее читались малейшие интонации, лучше прослушивались обертона. Магия странного в своей уникальности инструмента схлестнулась с проверенной годами техникой, и в итоге страстного акта родился на свет несколько иной звук: насколько знакомый Ёжику, настолько и отличающийся по прежним впечатлениям. Сколь настоящий, натуральный, лесной, столь и электрический, концертный, по-хорошему управляемый. Гитарные трансформации и блуждания выискивали в бесконечном ряде изменений новые и новые интонации, голоса, фразы.