Во всяком случае, так они считали.
5/5
Море Штормов и в дни поспокойнее вело себя отнюдь не сдержанно – теперь же, разъярённое катаклизмами, оно попросту неистовствовало. Волны поднимались на десятки метров вверх и обрушивались на прочную палубу «Крошки». Ветер завывал так, что закладывало уши и, казалось, вот-вот оглохнешь. Оглушительно же гремел гром; ослепительно сверкали молнии. В общем, всё в лучших традициях морского приключения...
...На то чтобы собраться, Ёжик с Дубнером потратили времени совсем чуть-чуть, учитывая, что группа распалась и им не надо таскать с собой горы оборудования. Только самое необходимое взяли они в дорогу. Буквально часа полтора-два спустя они уже расположились в каютах – причём большую часть тех часов потратили на дорогу в отель и обратно, - и через считанные минуты корабль отчалил от пристани. Пришлось заплатить владельцу отеля неустойку – всё согласно договору, - однако не в их положении было привередничать и, тем более, медлить. К тому же деньги были потрачены заработанные на выступлениях, а когда финансы легко приходят, то и уходят они легче. Но, конечно, не стоило напоминать Дубнеру о бессмысленных и масштабных, с его точки зрения, тратах, хотя он и всегда любил немного поворчать.
Итак, они плыли по Плодородной; на берегах сперва проносились дома, потом те превратились в хибарки, а после и вовсе исчезли. Река сделалась шире, а атмосфера на корабле напряжённее, и вроде бы не из-за чего, но Ёжик прекрасно понимал, что природа всё чувствует и отзеркаливает неугодные ей катаклизмы. Они природе отнюдь не нужны, и, может, живые существа поймут это, ощутив природные флюиды, и как-то изменят ситуацию. Такие, по крайней мере, были ощущения у Ежа.
Затем, когда река закончилась, они вплыли в море.
- И почему оно называется морем Штормов? – удивился Ёжик. – Вполне спокойное с виду.
Волковский хохотнул.
- Скоро поймёте! Море просто ещё себя не показало.
И он был прав. Прошло не так уж много времени, когда воды вдруг взъярились, завыл ветер, и из сгустившихся туч засверкали молнии, а следом, разумеется, загрохотал и гром.
- Теперь понимаете! – пытаясь перекричать бушующую стихию, надрывал глотку койот.
- Теперь понимаю! – отвечал Ёжик.
На корабле их находилось всего трое. С одной стороны, это увеличивало мобильность экипажа, но, с другой стороны, потеряй они, например, капитана, что будут делать дальше? Ни Ёжик, ни Дубнер водить корабль не умели... Друзья старались не задумываться о подобном развитии событий, а Волковскому, судя по его виду, было всё равно: он либо очень удачно играл в морского волка, либо на самом деле стал им за годы, как он говорил, лихих странствий.
Спервоначала корабль справлялся с непогодой – да что там, с настоящим штормом! Уверенно и решительно преодолевал он волны-великаны и уворачивался от скал, когда те вырастали на пути. Но вот настал момент, когда погодные условия и, как следствие, видимость ухудшились настолько, что Волковскому пришлось обратиться к Ёжику с просьбой.
- Ты же умеешь игрой на гитаре стихиями управлять? – без обиняков завязал он разговор.
- Ну да, вроде того, - проорал в ответ Ёж.
- Ну так управляй! Иначе до места не доберёмся.
- Но это очень опасно...
Койот не дал договорить:
- Плевать. Играй! Иначе не доберёмся, тебе говорю!
И Ёжик, сбегав в каюту за «Везеркастером» - инструмент был в футляре и надёжно привязан к кровати, чтобы не повредило во время шторма, - вернулся на палубу уже с гитарой.
Встав напротив носа судна, он сыграл пару спокойных нот. Делать это было волнительно, памятуя то, как закончилось его последнее общение со стихией. Но впереди, кажется, откликнувшись на «зов», облака принялись терять свой густой налив и чуть поредели. Ёж продолжил играть в том же духе, и прямо по курсу обстановка отчасти наладилась – настолько, что Волковскому удалось вовремя заметить скалы и повести «Крошку дальше»; койот даже прибавил скорости.
- Продолжай, продолжай! – подбодрил он громогласным криком с капитанского мостика и молнией ринулся назад, к оставленному, зафиксированному на несколько секунд штурвалу.
Что ж, Ёжик продолжал играть. Он вспоминал все придуманные и «услышанные» раньше вещи и сочинял на ходу новые, стараясь их не забыть, на всякий пожарный, и импровизировал, почти всегда по-разному. То погода логично реагировала на музыкальные экзерсисы, делаясь тише, когда гитарист исполнял что-нибудь лёгкое и проникновенное, то приходилось подключать абстрактное мышление и играть нечто более сложное. А случалось, что катаклизмы, вероятно, в виду их парадоксальности, реагировали на ноты в обратном порядке: например, чтобы избавиться от особо «злостной», массивной и угрожающей, тучи, Ёжику пришлось на звуке ЖЖЖЖ изобразить на гитаре инструментальную основу песни «Master Of The Night» - «Властитель Ночи», в которой рассказывалось о кошмарном повелителе мрака. Иногда короткохвостый напевал, иногда играл молча, но в целом, если не считать парочки неудач, справляться – вернее, общаться – с паранормально-аномальной стихией ему пока удавалось.