– Твой Леша в аварию попал, – произнес Сергеич хриплым голосом, провожая глазами дамочку с зонтиком.
Вот тут-то я сразу забыл и про кривые руки Сергеича, и его неподъемный взгляд, и мокрые спутавшиеся волосики, которые он методично приглаживал ладонью.
– В аварию? – переспросил я и скривил лицо, будто опер предложил мне теплого пива с протухшими креветками. – В какую еще аварию?
– А аварийную аварию, – уточнил Сергеич и смахнул со лба криво обрезанную челку, словно большую тяжелую муху. – Я тебя уже целый час ищу. Почему ты не в офисе?
Я пялился на Сергеича и никак не мог понять, что он от меня хочет, и какая связь между моим офисом и аварией. Я хотел знать только одно: что с Лешкой?
– На Мокром Перевале, – ответил Сергеич и почему-то кивнул в сторону моря. – Под Кажмой.
Теперь Сергеич пристально смотрел мне в глаза. Это случалось с ним только тогда, когда он хотел придать своим словам особо веское значение. Порыв ветра приподнял и прилепил к его шее мокрый воротник. Сергеич покрутил головой и добавил:
– Что-то с его “нивой” случилось. На большой скорости заклинило двигатель, машину закрутило на скользкой дороге, она ударилась в заграждение, и Леша вылетел через лобовое стекло. Был бы пристегнут – остался бы жив.
– Что значит остался бы жив?! – заорал я и схватил его за мосластый локоть.
Сергеич перевел взгляд на мое плечо, будто по нему ползла омерзительная гусеница, и процедил:
– Это значит, что твой Леша в морге.
– В морге?!
Сергеич болезненно поморщился, посмотрел по сторонам и подтолкнул меня к мокрому кустарнику.
– Ты чего орешь? – зашипел он, поднеся свой костлявый кулак, похожий на ржавую шестеренку, к моему лицу. – Прикрой рот! Дюдики хреновы… С вами связываться – себе в убыток…
Мокрая ветка шлепнула меня по лицу. Я провел ладонью по губам.
– Ну, Сергеич, – пробормотал я, – с такой новостью ты бы лучше в море утопился…
– Я хорошо плаваю, – ответил он. – А в машине всегда пристегиваю ремень безопасности. И, в отличие от вас, придурков, своевременно прохожу технические осмотры… Связался же я с вами! Какого черта вы нарушаете правила эксплуатации автомобилей? Какого черта, я тебя спрашиваю!
Наверное, Сергеич брызгал слюной, но из-за дождя это не чувствовалось. Я не мог поверить в то, что Лешки уже нет в живых. Еще позавчера утром я видел его в офисе. Он готовил кофе на электроплитке и нечаянно перевернул турку. Головокружительный запах не выветрился до сих пор.
– Разве он собирался вернуться из Кажмы сегодня? Ты ничего не напутал? Ты уверен, что он в морге?
– Купи лейкопластырь и заклей им себе рот! – злобно посоветовал Сергеич и снова оглянулся. – Я только что вернулся с опознания. Не дай Бог ты кому-нибудь скажешь, что это я отправил Лешку в Кажму! Меня в это дело не впутывай. О "субботниках" ни одна собака знать не должна, понял? Запомни: он поехал туда по своим личным делам. Никакого письма из Кажмы я тебе не передавал. Кстати, где оно?
Чернота залила мою душу. Я смотрел на бушующее море с пятнами грязной пены. Тяжелые волны методично накатывали на пустынный пляж… Лешка хотел стать "моржом" и пытался купаться в море круглый год. Однажды в январский шторм он на спор поплыл к буйку. Я с трудом вытащил его из-под воды. Потом он месяц лежал в больнице…
Я судорожно сглотнул, стараясь справиться с приступом удушливой жалости к своему неудачливому компаньону.
– Ты меня слушаешь? – спросил Сергеич и, стукнув меня кулаком в грудь, пытливо заглянул мне в глаза. На кончике его носа висела мутная капля. Я тупо смотрел на нее и ждал, когда она упадет.
– Слушаю, Сергеич, слушаю.
– Давай дуй в свой дурацкий офис и найди это письмо. Если на нем стоит регистрационный штамп отделения милиции, то немедленно принесешь его мне. Лично в руки! Если штампа нет – сожги. Задача ясна?
Сергеич думал только о себе. Своей нарочитой грубостью он пытался прикрыть трусость. У меня из головы не выходил Лешка, а Сергеич был озабочен своей репутацией.
Я мчался в больницу по встречной полосе, включив дальний свет и пронзительно сигналя, чего никогда бы не сделал благоразумный опер Сергеич. Летящие на меня машины, издали завидев мой "жигуль", похожий на болид, съезжали на обочину. Многие водители, наверное, в эти мгновения остро жалели, что не пошли пешком. Люди, стоящие на тротуаре, шарахались в стороны, когда из-под колес моей машины вылетали струи воды. Но я не обращал на все это внимания. Чувство вины с каждой минутой все больше наполняло меня, и я мысленно спрашивал себя: что я мог сделать, чтобы этой беды не произошло?