Это был голос Романофф. Локи взвился негодованием и дернул дверь на себя. Он почему-то был уверен, что эта ужасная женщина говорит именно про него.
— Без некоторых паразитов человечество бы не выжило, — это уже говорил Стивен, спокойно и бесстрастно, словно ум его был занят множеством проблем одновременно.
Локи рванул дверь еще раз. Потом еще. Не могли же они запереться, в самом деле! Локи был так занят дверью, что не сразу обратил внимание на странный свет, пробивающийся из-под нее и сквозь витражи коридорных окон.
В конце концов Локи просто с досадой пнул препятствие, и оно вдруг поддалось. Лодур приосанился, пятерней отвел челку назад, вошел и с показушной небрежностью продефилировал вглубь до инкрустированного столика, картинно упал в кресло.
Головы всех присутствующих незамедлительно обернулись в его сторону, а потом гости отвели глаза, словно их общий враг случайно забрел на вечеринку. В зале, на фоне раскатов и далекого гула, похожего на приближающееся цунами, воцарилось гробовое молчание.
Локи осмотрелся.
Валькирия насиловала какой-то сложенный вдвое лист бумаги, с нескрываемой жестокостью разрывая его на мелкие части. Брюс всплеснул руками, оторвался от странных приборов, выстроенных армадой около, на и вокруг каминной полки, бросился отнимать у спортсменки порядком потрепанные клочки, складывать их вместе на манер паззла. Романофф принялась помогать, сверкая глазами то в сторону Валькирии, то в сторону потупившегося Тора.
Локи посмотрел на Тора. Заметил, что руки у варвара дрожат. Ухмыльнулся — надо было ночью меньше пить — встал, шагнул к бару и достал бутылочку «Armageddon». Развернулся и кинул Одинсону. Тот поймал ее налету заученным жестом, открыл и только после этого виновато посмотрел сначала на бутылку, потом на Локи. В его глазах полыхнуло. Но Лодуру уже было неинтересно.
Он отыскал глазами Стивена. Тот стоял спиной к окну, но от барной стойки выражение его лица было не разобрать из-за красноватых отсветов далекого пожара. Зато руки были на виду и наготове, скорее всего, чтобы в любой момент открыть странный искрящийся колодец-портал. По металлическим частям его двойного кольца то и дело пробегали розово-фиолетовые блики. Рукава длиннополого пиджака с высоким воротом были задраны, а сам пиджак облегал торс доктора на манер бронежилета, не позволяя чужим эмоциям пробиться к телу хозяина и не выпуская ни одну из них наружу.
Если бы Локи вчера понял, как работает эта часть гардероба Стивена — он бы позавидовал, но сегодня эта вещь не вызывала у него никакой симпатии.
Локи скользнул взглядом ниже. Высокие ботинки с тугой шнуровкой, черные кожаные штаны. Вид у доктора был как у человека, который ждет последнего поезда посреди разыгравшейся эпидемии холеры.
Подумав так, Локи обвел еще одним, более придирчивым, взглядом всех присутствующих: рядом с Тором на изготовке стоял его зонт, под рукой у Романофф был единственный чемодан, с которым они все сюда прибыли, Валькириятти была подозрительно трезва, то и дело вытягивала голову, стараясь увидеть, что там было на улице. От Локи не укрылось, что в ее взгляде горел алчный огонь, который появляется только у свидетелей ДТП со смертельным исходом.
Беннер суетился, переходя от одного светящегося датчика к другому, отсоединял проводки, сорванным голосом диктовал цифры и длинные слова Романофф. Если бы не это, то Локи решил бы, что все пятеро сорвутся с места немедленно. Вот значит как.
— Ну, что же, похоже, ужинать я буду без вас, — саркастически озвучил свои выводы Локи. — Может быть выпьем за удачное завершение отпуска? — Вернулся к бару, наполнил только один бокал — свой, пошел к Стивену со смешанным чувством разочарования и тоски. Проходя мимо Тора, чокнулся с его уже почти опустевшей бутылкой. Последней «Armageddon». Но жалко не было. Кивнул Романофф и Беннеру, на лице которого то появлялся, то исчезал зеленый оттенок, широким жестом показал Валькириятти, что бар в ее полном распоряжении. У самого окна уже приоткрыл рот, чтобы сказать приготовленную колкость, но Стрэндж его опередил:
— Господин Лафейсон, до завершения еще далеко, и удачным отпуск пока назвать трудно. В любом случае, мне бы не хотелось терять вас… из виду, — Стивен говорил как бы от лица всех, но так, словно он сейчас находится с Локи наедине. Может быть хотел сказать больше, чем мог, чем было положено, а может быть хотел затронуть словами что-то внутри Лодура. Попросить прощения?
Брови Локи сами поползли вверх. Что это еще такое? Локи что, не заслужил откровенного объяснения? Зачем Стивен прячется за словами? Ночью слова им были не нужны. Ночью говорила магия. Нет, не надо ему полуправды.
Локи криво усмехнулся, и слова мага повисли где-то в нескольких сантиметрах от груди, Локи не позволил им достичь цели. Не позволил теплу прощения растечься внутри. Им пренебрегли. Им и его чувствами. Такое не прощается.
— Да я и не собирался никуда уходить, — ответил он и наконец посмотрел в окно.
***
Локи не поверил своим глазам. Его милый особняк, раньше прятавшийся среди бескрайних полей винограда, теперь возвышался над всем: над лозами, Яррой, дорогой, океаном. Тектоническая плита пришла в движение и плавно вынесла его над всем побережьем. Земля внизу начинала дымить: то там, то здесь появлялись небольшие гейзеры и спешно начинали свою активность, выплевывая вверх азотные и серные кислоты, аммиак и ртуть. Земля расцветала невероятными цветами смерти, стирая живое и растворяя неживое. В океане, который теперь был прекрасно виден, поднималось фантастически прекрасное цунами. Метеоритный дождь был ярок и великолепен.
Земля принимала метеориты с глухим стоном, отвечала гулом крошащейся породы и выкипающей с воем воды. Ни один из небесных камней не упал в непосредственной близости.
Статистически это было чудесно. Но как такое могло произойти?
Локи распахнул створки. Ничем не сдерживаемый звук ворвался в комнату. Уши опять заложило, глаза тут же начали слезиться, дышать стало тяжелее. Но он все равно высунулся наружу по пояс.
Расстилающаяся под ним панорама была грандиозна и необратима. Это было далеко не простое сейсмическое колебание. Он знал это наверняка, но не понимал, откуда. Он словно умирал там, за стенами дома, и одновременно едва мог сдержать пробуждающуюся в нем эйфорию. Словно это не дом был поднят катастрофой на чудовищную высоту, а он сам был этой высотой и домом, и катастрофой:
— Что это?
Ему никто не ответил. Он обернулся. Стивен все так же стоял спиной к концу света. Брюс сложил оборудование в чемодан, тот был еще открыт и казался безмерным внутри.
— Я задал вопрос, — в этот раз интонации у Лодура были жесткие, точно град.
— Локи, послушай, мне очень жаль, — голос Стивена неприятно поразил спокойствием, поэтому поверить в то, что магу и правда жаль, было очень трудно. Или Локи просто отказывался расслышать эмоции, запечатанные за интонациями и паузами? В любом случае в голосе Стрэнджа не было ни укоров совести, ни вины, ни пресловутой жалости.
Только зрачки Стрэнджа были подозрительно расширены, желваки ходили вверх-вниз, а взгляд был жадным и влажным. Словно доктор с трудом сдерживал себя от неосторожного жеста или от слез. Но Локи было недосуг обращать внимание на такие мелочи, как интонации и слезы. Он уже отвернулся и снова смотрел на ужас и красоту нарастающей катастрофы. Не мог оторвать взгляда, словно окаменел:
— Мне тоже, — ответил он почти не разжимая тонких, напряженных губ, и отчетливо осознал, какая пропасть отделяет сейчас Стрэнджа от виноградников и Ярры, и всего того, что так дорого Локи: его мира, который агонизировал внизу.
Всего лишь турист, который никогда и не был рядом по-настоящему. Он всего лишь зритель. Человек, который использовал и его, и его дом, и его чувства.