— Да если бы! Сколько ж можно… — в сердцах заговорил Одинсон, но тут же замолк, глубоко задумался на пару мгновений и продолжил чуть осторожней. — В смысле, прямо тут? В этом… Да, тогда, пожалуй, первый.
— И как вам? — Локи, давно решивший не обращать внимания на чужие странности, подошел вплотную к креслу, слегка облокотился локтем на высокую спинку и изогнулся чуть более выразительно. Халат разошелся ровно настолько, чтобы открыть шею и ключицы. — Нравится?
К абсолютному восторгу Локи, Одинсон густо покраснел, уставившись ему куда-то в яремную впадину, да так и застыл, забыв про вопрос.
— Что? — опомнился он наконец, поднимая глаза.
— Страна, — смилостивился Локи, улыбнувшись. — Пейзажи. Виноградники. Люди.
— Много сюрпризов, — ответил Одинсон. Трудно было понять, растерян он или недоволен, но вид у него сделался по-детски обиженным: не хватало только поджатых губ. Локи искренне рассмеялся.
— С вашего позволения, я сочту это за комплимент, мистер Одинсон, — сказал он, заметив, что тот перестал дуться и снова уставился на Локи.
— Тор, — эхом откликнулся варвар.
— То-ор, — медленно потянул Локи, пробуя, как имя ложится на язык. — Я так и не поблагодарил вас за подарок, Тор. Он исключителен, — Локи взглядом указал на кинжал. Лицо Одинсона выразительно остекленело, уши комично сдвинулись назад, как у испуганного пса, и было видно, что он с трудом пересиливает себя, чтобы не схватить злополучный кинжал и не запрятать подальше.
— Послушай…те, — начал он, мужественно кашлянув. — А может, я лучше сам вам его на стенку нацеплю? — Одинсон бросил быстрый взгляд на выставленное оружие. — А то как бы чего не вышло. Вон вас как скрутило.
На его лице проступило выражение неподдельного ужаса. Сначала Локи даже подумал, что Одинсон так неуклюже пытается шутить, но, присмотревшись, осознал, что его тревога лилась абсолютно искренним потоком. Такая наивная забота умиляла и веселила одновременно, и Локи вовремя сдержался, чтобы не рассмеяться в голос.
— Не думал, что вы суеверны, — сказал он вместо этого и принялся медленно обходить кресло. — Смею вас заверить, ваши опасения напрасны, — добравшись до кинжала, Локи попытался было взять его в руки, но Одинсон с неожиданной прытью схватил его раньше, чем пальцы коснулись рукояти.
— Не надо, — пророкотал он почти так же грозно, как утром при их первой встрече. — Я ведь опять окажусь виноватым перед тобой. Вами, — поправился он.
— Так по вашему, всему виной кинжал? — Локи слегка приподнял брови, — Что же это, ядовитый металл? Скрытое проклятие? — все это было до нелепого смешно, но Одинсон сохранял поразительно серьезный вид, не спуская с Локи цепкого взгляда.
— Полно вам, — вздохнул Локи и чуть было не потер переносицу, — Это невероятно красивый предмет. Потрясающий. Но от этого не умирают. — Локи ободряюще улыбнулся, — Хотя, знаете, антропологи такое даже изучают. Симпатическую магию.
Одинсон разом растерял суровость и уставился на Локи так пристально, будто у того вдруг выросли рога. Хотя Локи и подозревал, что на немудреного Одинсона эрудиция произведет впечатление, к такому эффекту он был несколько не готов.
— Какую… магию? — осторожно, с явным опасением, уточнил Тор.
— Симпатическую, — повторил Локи, — Кажется, это у Фрезера. Магический эффект передается непосредственно через контакт, — Локи жестом фокусника указал на кинжал и хотел было продемонстрировать правоту своих слов на деле, но Одинсон яростно блеснул глазами и поспешил убрать кинжал за полу куртки под ремень. «Как бы не побежал звать инквизицию и разводить костер», — веселясь, подумал Локи.
— Это заблуждение. Примитивные народы пытались осознать устройство окружающего мира, путали при этом причины и следствия, — закончил он чуть более резко, чем собирался.
Из всего сказанного Одинсон, судя по всему, внятно усвоил только «заблуждение», что, впрочем, его вполне удовлетворило. Глубокая складка меж бровей разгладилась, он откинулся в кресле и даже ухмыльнулся уголком рта.
— Причины, следствия, с этим лучше к Брюсу, я не по этой части, — уверенно объявил он и снова цапнул бутылку, поздно поняв, что она уже давно опустела.
— Он выглядит интеллигентным человеком, — согласился Локи, покосившись на тару.
— Выглядит, — охотно отозвался Одинсон. — С нервами только беда, бывает, прямо не узнать, — хохотнул он, а Локи потянулся забрать у него пустую бутылку, чтобы принести новую.
— Да перестань ты! — Одинсон резко отстранился и, бросив что-то на непонятном языке, снова поправился. — Вы. Пожалуйста. Я сам.
Локи улыбнулся ласково, одними губами, не обнажая зубов, как улыбаются дрессировщики в клетке со львами. Выставил руки ладонями вперед в примирительном жесте и медленно указал на бутылку. Не встретив больше сопротивления, он так же медленно потянулся к Одинсону во второй раз, плавно переводя верхнюю часть своего тела в почти горизонтальное положение.
— Вам не помешает отдых, Тор, — певуче начал он. Пальцы сомкнулись вокруг теплого стекла поверх пальцев Одинсона. Того пробрала крупная дрожь. Попыток высвободить руку он не предпринимал.
— Вы напряжены с дороги, — едва касаясь, Локи погладил чужую кисть большим пальцем. — Видите, совсем не страшно.
— Локи, — шепнул Одинсон почти благоговейно. — Локи, пожалуйста…
Локи легко выудил бутылку из разжавшейся ладони, разрывая контакт. Одинсон тяжело, почти болезненно вздохнул и почему-то напрягся еще сильнее — не для того ли, чтобы сдержаться и не потянуться за Локи вслед? Как ни посмотри, а результат в любом случае выходил вполне неплохой, и можно бы было быть полностью довольным собой. Если бы не одно «но».
— Почему ты так зовешь меня? — задумчиво спросил он, наконец с облегчением отбрасывая пустое «вы», и заглянул в налившиеся темным глаза, пряча за улыбкой искреннее, тревожное любопытство.
Прозвище он придумал еще в детстве. В нем были легкость и ритм, и голос матери звучал так звонко и красиво, когда она звала его так. Но произносилось оно только в кругу семьи, и вот уже давно не произносилось вовсе. А Одинсон, едва перейдя через порог, обратился к нему по-заветному, да так правильно, словно произносил это «Локи» каждый день и по нескольку раз, с двойным долгим «ка», которому не удалось научить ни брата, ни отца. Откуда Одинсону вообще было это знать?
— А тебя… — Тор замялся от очередного взволнованного перехода на «ты», но поправляться не стал. — Как тебя зовут здесь?
— Лодур, — Локи аккуратно очертил форму имени губами. Само оно ему не нравилось, слишком громоздкое, оно отбирало его гибкость, пригвождало к месту там, где следовало бы улизнуть, тянуло назад, как тяжеловесный балласт, и, сколько Локи ни старался, привыкнуть к нему так и не смог. — Лафейсон.
— Это я понял, — Одинсон негромко хмыкнул. — Тебе не идет.
Локи вскинул брови, удивленный и заинтригованный.
— Неужели? — он принял глубоко оскорбленный вид. — А что же мне идет? Продолжайте, мистер Одинсон, раз уж начали.
Тор замолчал. Локи решил было, что просчитался и вернул между ними дистанцию, что только смутил Одинсона, вместо того чтобы раззадорить. Чтобы исправить промашку, Локи решил пустить в ход следующую бутылку «Бартона» и направился уже к бару, когда Одинсон неожиданно заговорил:
— Свобода, — Локи застыл на месте. Пустая бутылка выскользнула из пальцев, глухо ударилась о ковер, и, кажется, закатилась под кресло. Впрочем, до нее Локи больше не было никакого дела. — Всегда шла свобода.
Локи сглотнул. Во рту пересохло, словно насыпали песка, от шеи по плечам пошла ледяная волна. Казалось, еще немного, и он снова свалится в припадке, настолько призрачным и зыбким сделалось все вокруг.
— Ты делаешь вид, будто знаешь меня всю жизнь, — сказал он почти шепотом.
— Иногда мне кажется, что я никогда тебя не знал, — так же тихо ответил Одинсон.