«Это моя вина», – внутри Адама на протяжении восьми лет набатом бил колокол. Отец сказал тогда, такое могло случиться с каждым, но сомнения не отпускали Ларссона даже сейчас. Со дня смерти Шарлотты он запрятал человека по имени Адам Грегори Ларссон так глубоко, что порой не верил, что он когда-то существовал. Стал тем, кого интересовала только работа, превратившись в озлобленное и циничное подобие самого себя. Пропадал в офисе днями и ночами. Контракты, командировки, договора… Когда один адский круг заканчивался – начинался следующий.
На пороге отмеренной четверти века Адам впервые столкнулся лицом к лицу со смертью. Она, как водится, не уведомила о своем приходе. Внезапно встретившись на пути, попросила подбросить автостопом, но так и не поехала с Адамом до конца.
Кровавый Залив
Солнце медленно поднималось над заливом и лениво тянулось над горизонтом. Небо на востоке полыхало алым, подобно огням автострады сегодняшней ночью. Лучи, исходившие от огненного диска, подбирались все ближе к берегу, осторожно касаясь их светом и превращая мир вокруг в картину импрессиониста, состоящую исключительно из бордовых и красных оттенков. Палитру словно составил истинный безумец. Лиам стоял на бетонном пирсе, задыхаясь от тяжёлого воздуха, насквозь пропитанного запахом железа и соли, что душили в попытках вдохнуть тяжёлый морской воздух глубже. Зимнее Солнце не принесло с собой тепла, за что стоит остаться ему бесконечно благодарным. Только ветер позволял дышать полной грудью, наблюдая представшее перед глазами.
С рассветом в мир возвращались краски, начиная с оттенков алого, и, кажется, забыв о существовании иных цветов. Чёрные лужи на сером бетоне превратились в темно-вишневые, а от удушливого запаха крови к горлу подкатывала тошнота. Солнце поднималось выше, цвета становились ярче и отчетливее, но оттенки в цветовой гамме оставались прежними. Лиам внимательно осмотрелся вокруг и видел только абсолютно серое, с размазанными пятнами багряно-красного.
Он осторожно шёл по пирсу, омываемого бурыми волнами, и обходил густые кровавые лужи, оставленные здесь подобно краске на палитре все того же безумного художника, что создал убийственное полотно. Вскоре идти аккуратно стало совершенно невозможно. Вокруг алое марево, которому не виделось конца. Тела несчастных сброшены в залив, меняя цвет прибрежных вод крови, покидавшей безжизненные тела. Банда Кровавого Залива полностью оправдала выбранное название, окрасив волны вдоль линии прибоя в цвета их флага. Посланник Хейза, словно мессия, снизошел до них, но превратил воду не в вино, а в багровый ад. Ларссон медленно двинулся в сторону ангара, прислушиваясь к посторонним звукам, но не услышал ничего, кроме завываний холодного северного ветра и скрежета раскачиваемой им арматуры.
Шаг за шагом он подходил туда, где лужи крови становились реками, пока, наконец, он не вошёл внутрь огромного ангара и замер, крепче сжимая Браунинг.
– Матерь Божья… Кто это сделал? – подавляя охвативший ужас, Ли припомнил слова о северном ветре, принимая их за издевку. Выуживая в темноте шорохи, он ловил лишь эхо шагов и пришедшие с рассветом длинные тени. Сомнений не было: рисовавший этой палитрой художник исчез, иначе Ларссон уже истекал бы кровью на полу рядом с ребятами Гарсиа. Он жив и пришел по душу ускользнувшего Кельта. Он справится. Это всего лишь кровь. И тут же в опровержение Лиам оказался на полу, утыкаюсь носом в бетон. Ствол приземлился рядом, и, о чудо, Ларссон продолжал дышать, пусть и той дрянью, что утаптывалась здесь годами.
– Дерьмо, – выплюнул он вместе с пылью. – Сейчас блевану, – вставая на ноги, Ли поднял голову от залитого кровью пола. Такого за все почти три десятка лет видеть еще не приходилось, а повидал Лиам благодаря брату многое.
«Блевать на месте преступления… Просто отлично», – сплюнул он вместе с пылью, пытаясь неглубоко дышать. Обычному человеку здесь было невыносимо. Да и многие копы не привыкли к такому кровавому месиву. Что уж греха таить, для самого Моргана это вряд ли рядовой случай.