— Так что он сказал?
Антон приподнял голову и увидел Сашу, уже стоявшего в приоткрытых дверях. Юля подошла к нему полуодетая, обвила руками за шею.
— Антон у него спросил что-то по телефону. Ну и Эдик ему сказал, мол, ты со мной точно летишь. Я еще подумала тогда: полетели бы они все вместе и на хрен там в горах разбились, что ли. А мы бы с тобой здесь остались. И все здесь наше, хоть на недельку, пока с милицией отсюда не выгонят, правда?
Услышав приближающиеся голоса и краем глаз заметив возле калитки хозяев с гостями из соседнего коттеджа, Антон бесшумно скользнул под окнами обратно к дверям.
За обедом Ангелина представила Юлю новым соседям как невесту Саши, которые у них гостят. И добавила, что в скором времени у них будет свадьба. К тому же, сказал от себя Эдуард Григорьевич, наверняка вы Юлю узнали: восходящая звезда российской эстрады, которой все пророчат большое будущее…
Гости, молодая пара преуспевающих бизнесменов, сделали вид, что и впрямь узнали. Во всяком случае, супруга легонько, кончиками пальцев зааплодировала и попросила что-нибудь спеть, а ее супруг — полноватый и лысоватый, с брюшком — потом разглядывал ее украдкой от жены.
Наверняка они уже наслышаны, кто здесь есть кто и кто кому кем приходится, подумал Антон, наблюдая за гостями.
После обеда он, оставшись наедине с Белявским в его кабинете, спросил напрямую:
— Вы уже подготовили мне замену?
— С чего ты взял? — удивился Белявский, подняв лицо от своих бумаг.
— Саша и Юля летят с вами?
— Ах вот оно что!.. — Эдуард Григорьевич с интересом, будто увидев его впервые, посмотрел на своего шефа безопасности. — Оказывается, не так уж плохо поддерживать дух конкуренции в своей охране. Нет, Юлю я не возьму. Там мы должны поддерживать образ респектабельности и консервативности российского бизнеса, а не нашу разнузданность и распущенность. Кстати, Ангелина задала мне тот же самый вопрос. Яобъяснил ей, что, как и Юля, она останется в Москве… Беру только Сашу, как постельничего свой законной супруги… — Он испытующе посмотрел на Антона, ожидая его реакции. — Кстати, мы с Левой заключили перемирие, решив лететь одним самолетом. Его нужно зафрахтовать. Распорядись завтра же. Все там как следует осмотри, ну ты понимаешь, не мне тебя учить.
На следующее утро Эдуард Григорьевич и Лев Семенович встретились, как договаривались, тет-а-тет, во время ланча в «Славянской». Охрану они оставили в машинах.
— Итак, я не беру с собой в Базель Юлю, — сказал Белявский. — Хочу там от нее отдохнуть. Такова запущенная мной информация… Надеюсь, ее уже довели до твоего сведения?
— Да, — кивнул Разумневич. Вадим доложил еще вчера вечером. Вот, послушай запись нашего разговора, чтобы ты не сомневался…
В динамике миниатюрного диктофона послышался шорох и треск, потом довольно отчетливые голоса Вадима и Разумневича.
Вадим. Сколько человек вы с собой берете?
Разумневич. Из охраны мне хватит двоих, тебя и еще кого-нибудь на твое усмотрение. Фрахт самолета Эдик взял на себя. Это будет «ЯК-42», поместимся как-нибудь, он со своими чадами и домочадцами, уж не знаю, сколько и кого возьмет.
Вадим. Кстати, через свой источник информации я точно знаю: свою певичку Белявский оставляет в Москве, берет Антона и Сашу, этого постельничего своей супруги. Поэтому если их будет всего…
— Все, дальше уже неинтересно. — Белявский сам нажал на кнопку. — Что и требовалось доказать. Здесь он произнес ключевое слово: постельничий, достаточно незатертое и потому запоминающееся. Я специально употребил его вчера вечером в разговоре с Антоном. И, как видишь, он невольно повторил его в разговоре с твоим Вадимом. А тот так же невольно передал его тебе. Ну? Убедился?
— Более чем, — пробормотал Лев Семенович.
— Значит, все остается по плану? Как мы договаривались?
— Да.
— Алиби?
— Самое железное… — буркнул Разумневич.
— И еще, чтобы не забыть… — продолжал Эдуард Григорьевич. — Ты предлагаешь мне войти в эту историю с долговыми обязательствами…
— Я не так сказал! — прервал его Разумневич.
— Какая теперь разница, так или по-другому?.. Ты не бойся, уже проверено: это одно из тех мест в Москве, где разговоры не прослушиваются. Лучше вспомни, кто знает еще, кроме нас, наших «племянников» и твоего же шурина, а если еще не знает, то может догадаться?
— Ты это про кого? — невольно спросил Разумневич, хотя уже понял, о ком пойдет речь.