— …Они любили друг друга и умерли в один день, — сказал он Олегу Ивановичу заранее заготовленную фразу, позвонив ему по сотовому около двенадцати дня. — Включи телевизор, дорогой. Здесь в Питере уже показывали, сейчас, наверно, покажут у вас.
Когда возвращаешься в Москву? — спросил Олег Иванович после паузы. — С билетом все нормально?
— Есть билет, дорогой, Вадик постарался. А ты хочешь мне его заказать от редакции, да? Уже не боишься?
— Я давно ничего не боюсь, — ответил Олег Иванович. — Все, до встречи.
Он отключил телефоны и включил телевизор. НТВ, как всегда, начинало последние известия с хроники громких убийств.
— …Сегодня ночью была расстреляна в собственной квартире известная петербургская журналистка Лилия Зайцева и ее друг московский журналист Геннадий Лагутин. Сейчас, если готова пленка, мы вам покажем небольшой репортаж из северной столицы…
Олег Иванович увидел два трупа, прикрытые одеялами на постели до самой шеи. В иных обстоятельствах, не зная о случившемся, он бы с трудом узнал в них своих однокашников. Но это были они. Реваз оказался, как следовало из его рекомендаций, во всем точен и аккуратен, как эти две небольшие, почти бескровные ранки посредине лба у мертвых Лили и Гены. Это называется отрубить концы, подумал вяло Олег Иванович. Потом наверняка придется отрубать другие. И так далее… Эти хоть не мучились… Действительно, умерли в один день. Впрочем, еще вопрос: они любили друг друга? Или никто уже не узнает точного ответа?
— …Следствие предполагает заказное убийство, связанное с их родом деятельности, скорее всего, с тем расследованием, которым в своей газете в последнее время занималась убитая журналистка Лилия Зайцева.
И тут же показали ее фотографию в молодости. Лицо совершенно не похоже на то, что было продемонстрировано в телерепортаже…
Что ж, ее собственное расследование — очень к месту и вовремя. Сейчас ведь все уважающие себя журналисты чего-то да расследуют. Лиля — тоже… Это и отвлечет внимание следствия, как основная версия. Что совсем даже неплохо. Однако дополнительного заряда бодрости такое соображение почему-то не придало. Сейчас следует подумать о другом. Ведь после появления редакционной статьи в газете его самого могут притянуть к ответственности по какому-нибудь закону — об укрывательстве или недоносительстве. Он, конечно, имеет право не раскрывать источник информации об этом чертовом постановлении, спрятанном в сейфе «важняка» из Генпрокуратуры… Как его? Ну да, Померанцева. А что, если… Если назвать Лагутина как источник этой информации? Что взять с мертвого? Но тогда последует вопрос: не потому ли его убили? И откуда, от кого покойник это знал? «Это, гражданин следователь, расспросите у него самого, если сможете вызвать его повесткой с того света. Или допросите его дух с помощью столоверчения… Быть может, он вам расскажет как на духу, откуда узнал… Нет, лучше это придержать как запасной вариант. Так или иначе, но надо будет потолковать с хорошим адвокатом. Сейчас нас должно занимать совсем другое. Где Вадим и что происходит с любимым внуком известного журналиста Макарова? Почему до сих пор не звонит ни тот, ни другой? Макаров, ясное дело, не сегодня-завтра дозреет до принятия единственно верного решения, если ему не дадут в долг… А какое оно может быть, когда мучается его любимый внук?
И тут же раздался звонок… Черт, он же отключил все телефоны! М-да… Отключил все, кроме своего сотового.
— Да… — он поднял трубку. — Я слушаю.
— Это я… — послышался в трубке негромкий девичий голос. — Юля. Мне Савелий не давал твой номер, но я сама подсмотрела в его записной книжке… Ну, что скажешь?
Олег Иванович почувствовал, как кровь прихлынула к его щекам.
— Что… что я должен сказать? — спросил он охрипшим голосом.
— Ну как? Не понимаешь? Вроде мы уже договорились. Савелий вроде не против. Ну чтоб мы с тобой встретились. Просил, чтоб не у него дома. Ты чего? Уже все забыл? Или я помешала?
— Да нет… — Он вдруг испугался, что она положит трубку.
— Ах, мы не одни… — продолжала она. — У нас совещание? Ты так жене объясняешь? Но я-то не жена. Мне можно и не врать.
Она хихикнула. Вот сучка, растерянно подумал Олег Иванович. Кто бы мог подумать, что у столь юного и провинциального создания столько цинизма? И он ответил не сразу, постаравшись взять себя в руки.
— Я сейчас один, — сказал он. — Статья о тебе пока не готова… Рита пребывает в раздумьях.
— Долго она думает, — хмыкнула Юленька, она же Стефания. — За такие-то бабки?.. Скажи этой старой суке, чтоб шевелилась!