Макаров подавленно молчал.
— Ну так что, мы можем договориться о дальнейшем сотрудничестве?
— Дай бог сначала сделать эту статью.
— За сколько дней беретесь ее сделать? Трех вам хватит?
— Посмотрим… Теперь о том, ну, что вы хотели бы увидеть в статье… — Старику очень тяжело давались эти слова. (Ничего, ничего, злорадно подумал Олег Иванович. Не ты первый, не ты и последний. Все так начинали.) — Ну, что я должен для вашей газеты написать… Эти ваши данные по внешним долгам. Вы мне их вышлете?
— Да, конечно, сегодня же, электронной почтой! — воодушевленно сказал Олег Иванович. — Только эти данные сразу уничтожьте, договорились? Это в ваших же интересах.
— Они… правдивые?
— Скажем прямо, они не всем придутся по душе.
— Хорошо. Буду ждать. Ну, до свидания?
— Да, конечно, до свидания! — уже не скрывая радости, сказал Олег Иванович.
И тут же позвонил по сотовому Разумневичу. Кажется, тот еще был на даче.
— Здравствуйте, Лев Семенович, как ваши дела, кстати? — хохотнул он. — Еще не арестовали?
— Да вот, пока на свободе, — подхватил босс. — Чего они там тянут в Генпрокуратуре, не понимаю… Наверно, не знают, как отреагировать на твою статью. Здорово ты их… Да и так, знаешь, хлестко получилось. Будут знать, как бороться с частным бизнесом в России! — добавил он неожиданно громко, как бы рассчитывая, что, где надо, это услышат. — Ну так что хорошего скажешь, Олежка?
— Я только что разговаривал с Макаровым! — сообщил Олег.
— Ну и как? — перебил Разумневич. — Согласился?
— А куда он денется! — торжествующе воскликнул Олег Иванович. — При такой-то любви к больному внуку? Только теперь я ему предложил четыре. Думаю его раскрутить на несколько нужных нам статей. Где еще столько заплатят?
— Постой, постой… — раздраженно перебил Разумневич. — Ты хоть соображаешь, с кем дело имеешь? Это очень известный и порядочный человек. Для него имя дороже денег. Если он потеряет имя, репутацию, на кой он нам будет нужен? А разбрасываться такими, как Макаров, я тебе не позволю!
— Вас понял… — вздохнул Олег Иванович.
— Слушай, Олег, ты прекрати мои деньги экономить! Словом, гонорар остается в силе, все как договорились с самого начала. Тебе завтра же выпишут эту сумму.
— Лучше бы наличными… — неопределенно сказал Олег Иванович, глянув на потолок.
— Наличными так наличными… — пробурчал Разумневич. — Что молчишь?
Вот она, благодарность хозяина старательному холую, подумал Олег Иванович. А ведь я все сделал, как по нотам. И со статьей, и с Макаровым… И хоть бы одно слово признательности. Только недовольство.
— Да так, ничего, — сказал он потухшим голосом. — Как скажете, так и сделаем.
— Ладно, давай спать, — строго сказал Разумневич. — Утром поговорим… А мне еще звонки нужно сделать.
И тут же, отключив трубку, он набрал новый номер:
— Володя, не разбудил?
— А кто это?.. — донесся мужской сонный голос. — Лева, ты? Что случилось?
— Как всегда, — хмыкнул Лев Семенович. — Сам не сплю и другим не даю. Подъезжай сюда прямо сейчас.
— Клиент готов?
— Да-да, все наконец сдвинулось с места. И нельзя терять ни минуты. Приезжай.
— Прямо сейчас?
— Да-да, я жду!
Он какое-то время ходил по комнате, глядя в ночное окно, за которым шумел и темнел сад.
Эти недоумки из прокуратуры хотят его посадить за старые спекуляции. Вспомнили, мать их так… Можно подумать, один он, Разумневич, на этом заработал. Все, у кого есть мозги, кто ногой открывали Спасские ворота, нагрели тогда руки, что надо продавая и что надо покупая… Вовремя, очень вовремя он внедрил своего племянника Славу Понятовского в Министерство финансов. Хотя тот прежде работал топ-менеджером в знаменитой клинике. И надо признать, Слава показал там незаурядную хватку — быстро дорос до зама начальника отдела внешних заимствований, или как он там еще называется…
А вот Эдик тогда крупно проигрался. И сразу с претензией: почему не предупредил? Мол, друг называется… И с тех пор как лютый враг. А ведь какая в бизнесе может быть дружба, если табачок — только врозь? Ибо сегодня информировать о подобных вещах означает одно: делиться. А в нашем бандитском бизнесе так не бывает. Каждый за себя. И с тех пор обиженному Эдичке очень хочется отыграться. Не вернуть свое, а именно отыграться. Для этого он очень неплохо сумел пристроить Диму Гуреева, сына одесской красавицы пятидесятых годов Аси Горской, некогда отказавшей Эдику в замужестве в пользу второго секретаря Краснопресненского райкома партии товарища Федора Гуреева, за какую-то провинность ставшего послом в некой африканской стране-дыре. Эдя это спокойно проглотил, найдя себе невесту помоложе. Ася вскоре развелась со своим райкомовским дипломатом, не желая с ним ехать в круглогодичную жару, к москитам и кобрам, и попросила Эдика, в память о старой любви, отправить ее сына Диму (про него ходили слухи, будто он таки отпрыск их бурной, но короткой любви) за свой счет в Штаты. Там Дима выучился на юриста в престижном Йельском университете, и после его возвращения Эдик пристроил его в Кремль, в правовой отдел администрации президента, тесно связанный с ген — и прочими — прокуратурами. И надо отдать должное его предусмотрительности: теперь этот Дима возмужал и заматерел, хотя по-прежнему смотрит доброму дяде Эдику в рот, послушно гадя его недругам.