Пока он давал эти указания, Вадим, не торопясь, установил под зеленый абажур антикварной настольной лампы своего «жучка», который был у него в одной коробке с принесенным прибором.
А неплохой кофе, подумал Вадим минут через двадцать, достаточно далеко отъехав от театра. Надо было спросить рецепт, что ли… Одной рукой он держал руль, другой настраивал приемное устройство, пока в нем не зазвучал знакомый голос Петра Андреевича, который уже увлеченно рассказывал:
— Нет, ты, Сережа, сам подумай, ведь я мог тут наговорить бог знает что, с кем, о чем, а в это самое время…
— С любовницей, например. — Голос у незнакомого Сережи был старческий, хриплый и гунявый, как будто ему не хватало зубов, а то и целой челюсти. — А в это время вас подслушивал ее муж.
— Тебе смешно… — обиженно отозвался Петр Андреевич.
— Старичок, я просто тебе завидую… — вздохнул Сережа. — Мне уже никто не поставит подслушивающее устройство, и никто не придет его искать.
Черт с ним, подумал Вадим, отключив аппаратуру. Есть теперь о чем поговорить. Месяц еще будет всем хвастаться. И включил свой сотовый, набрав номер Антона.
— Антоша, это я. Что-нибудь есть у вас на следователя московской прокуратуры Германа Шестакова? Ну ты знаешь: связи, контакты, то-се, как на него выйти, с какого бока подойти?
— А, этот… которого по ящику только что показывали? Сейчас порыщем по своим файлам… — В трубке донесся стук клавиатуры. — А что, не твоя ли работа в этом морге?
— Я покойников не обижаю, — хмыкнул Вадим. — Поскольку они меня не интересуют. Какой-то некрофил, наверно… Да, ты прав, я увидел этого следака, как ты говоришь, в ящике. И он мне запал. Вернее, кое-что о нем вспомнил. Он ведь вместе с Турецким рыл под Леву. И нашего Олежку к нему недавно таскали. Откуда, мол, узнали вы, газетчики, про постановление насчет ареста вашего босса? Представляешь? Тайна сия велика есть, это он им так сказал… Ну, нарыл что-нибудь на него?
— Личность, оказывается, известная. Работает в бригаде с Померанцевым. Тот, кто сменил Турецкого.
— Это я без тебя знаю. Может, ребят поспрашиваешь, кто с ним дело имел?
— Поищем. Но это уже не сегодня.
— И сразу поставь меня в известность, лады? — попросил Вадим. — Ну, ты как вообще-то? Как насчет нашей совместной работы?
— Не понял. Мы с тобой сейчас чем занимаемся?
— И то верно. Голова уже кругом… Кстати, чтобы упрочить наше взаимное доверие, сообщаю: я только что его упрочил с маэстро Полынцевым, сняв у него твоего «жучка» и установив вместо него своего… Это не моя инициатива, он об этом просил.
Антон ошарашенно молчал.
— …то есть если тебе понадобится какая-то информация о Полынцеве, обращайся ко мне… Ладно, до встречи.
Отключив сотовый, Вадим еще немного подумал и вывел на дисплей сотового номер Олега Ивановича.
— Олежка, привет, это я. Хочу к тебе подъехать в редакцию. Есть разговор. Не помешаю?
…— В общем, я не представляю, что ты собираешься узнать от этого одуванчика, — сказал Вадим, развалясь в гостевом кресле напротив стола, за которым сидел Олег Иванович. — Я вот только что попробовал послушать вашего Полынцева. Пока одни сплетни…
— Ему часто звонят известные и влиятельные люди. А он любит поговорить и поспрашивать. Кое-что перепадает.
— Насчет «перепадает» поподробнее, пожалуйста. Ты ведь за мою работу что-то с него будешь иметь?
— С чего ты взял! — возмутился Олег Иванович.
— Олежка, родной, ты без отката на унитаз не сядешь, я-то знаю. Ты другое пойми: ведь я теперь смогу записывать все, что он гам балакает и как ты его сосешь… Я же не просто так, не как телефонный мастер к нему пришел, установил, бабки получил, в наряде распишитесь, и гуд-бай… Я, может, теперь свой интерес имею, ибо знаю, зачем он нашему Олежке понадобился.
— Ладно, — сказал Олег Иванович, поразмыслив. — Не отцепишься ведь. Десять процентов в месяц, больше не могу.
— Ну вот так бы сразу… — вздохнул Вадим. — Десять — это ладно… А вот от какой суммы?
— Как обычно, он будет отстегивать пять штук за то, что мы не будем печатать против него всякую бяку, — ответил Олег Иванович. — Пятьсот баксов в месяц за просто так, тебе мало?
— Олежка, Олежка… — сожалеюще вздохнул Вадим. — Ну когда ты только поймешь: я ж не тот фраер, которому можно вешать вермишель на уши. Причем безнаказанно. Опасно кидать таких, как я, без последствий для собственного здоровья. Говори все, как есть, а я тогда не скажу шефу, на сколько ты его кинул на пару с Малхазовым…
— Ты, как всегда, в своем репертуаре, — обиженно сказал Олег Иванович. — То есть с ножом к горлу.