— Славик, родной, да, это я тебя беспокою, здравствуй… Не мог бы ты ко мне подъехать прямо сейчас? Или чуть попозже?
— Нет, пожалуй. Сейчас совещание, приехали наши коллеги из Италии, потом иду с ними к министру… Часа через три, как освобожусь, я перезвоню, хорошо?
Лев Семенович положил трубку и весело взглянул на шурина.
— Отдыхай! — сказал он. — Тебе предстоят трудные дни. А я пока поработаю за всех вас. На наше общее благо.
Он проводил Корягина до дверей, хлопнул его по плечу, постоял, пожевал губами, вопросительно глядя на Таню.
— Ты хочешь о чем-то меня спросить? — Она подняла на него глаза от своих бумаг.
— Вадим больше не звонил?
— Нет, но если хочешь, я сейчас с ним соединю, — сказала она, не отводя от него внимательного взгляда.
— Да нет, в общем… — замялся он. — Лучше другое скажи. Что ты о нем думаешь?
— Не валяй дурака, — сказала она. — Если ты его в чем-то подозреваешь, ни в коем случае не показывай этого ни ему, никому другому, пока сам во всем не убедишься. Ты его чем-то насторожил или обеспокоил. Притом что он так много для тебя сделал. А в последние дни он ходит как в воду опущенный… Лева, Вадим тебе всегда был предан, но он может быть и опасен, если сочтет, что его самого предали.
— Если еще позвонит, пусть сразу приезжает, — решил Разумневич. — Я буду у себя. И принеси мне боржоми, что ли. А что делать? Буду его пить, пока почки не отвалились… — И взялся за поясницу.
— Что, опять? — спросила она с тревогой, встав из-за стола.
— Не опять, а снова! — ответил он. — Только похолодней принеси. Пусть в морозилке полежит.
Едва он вернулся в кабинет, Таня сразу набрала телефон Вадима.
— Вадик, только я тебе ничего не говорила. Он сейчас освободился и сидит весь надутый, как мышь на крупу, и ждет, чтобы ты ему позвонил. Какая кошка между вами пробежала?
— Откуда мне знать? — хмыкнул Вадим. — Я сам хотел об этом спросить.
— Я ничего не знаю и знать не желаю. Поэтому перезвони, как только сможешь.
Вадим отключил мобильный и взглянул на собеседника, лысоватого увальня, сидевшего напротив. Между ними стояли три пустые бутылки «Балтики» третий номер и недопитая бутылка «Гжелки».
Они находились в небольшом кафе напротив Рижского вокзала. Пара качков из охранного агентства Миши и охранник Вадима сидели поодаль за разными столиками и пили пиво, не глядя друг на друга.
— Ну, ты меня понял, — сказал Вадим, наливая еще по одной. — Миша, мне о тебе много говорили хорошего, и я сам вижу, что мы с тобой оба нормальные мужики. У тебя охранное агентство и у меня охранное агентство. Значит, поймем друг друга. И мы останемся нормальными мужиками, пока не начнем шестерить на других. Я правильно говорю? Так выпьем за то, чтоб те, другие, шестерили на нас. Ты согласен?
— Ну, согласен… — сдержанно кивнул Миша, чокаясь. — А клиент тут при чем?
— Запомни. Это не клиент. Это — легавый.
Вадим достал фотографию Германа Шестакова и пододвинул ее к Мише.
— Он опаснее любого мента, раз работает «важня-ком» в прокуратуре. И хорошо, сука, работает. Ударник труда. И сейчас этот ударник копает под меня и наших общих друзей. Они-то, кстати, и познакомили меня с тобой. И они мне сказали, типа, не ссы, Миха свой парень, он не подведет. А тебе что сказали про меня?
— То же самое… Я, в натуре, только не понял: чего от меня требуется?
— Вот видишь… А мне еще сказали: мол, Миха тебе поможет. А Миха следаку помогает. Сканеры разные ему дает, чтоб наши закладки найти. Верно? Ведь давал, а?
— Я не шестерю… — набычился Миша. — Я Геру с детства знаю.
— Шестеришь, родной… — покачал головой Вадим. — Чтоб не трогали тебя и твою лицензию. А вот помочь нашим общим друзьям не хочешь…
— А чем? — спросил Миша. — Конкретно можешь?
— Ладно. Попробую. Для начала ты дашь мне этот сканер, что он у тебя берет. На пару часиков. И я его тебе верну в целости и сохранности. И все! Даже кое-что от себя туда добавлю. Микрофончик, например, небольшой такой, с передатчиком, который еще меньше. Только в микроскоп можно разглядеть. Таких в России всего три. — Вадим растопырил три пальца. — Один у ФСБ, второй у меня, третий будет у тебя. Ты понял? И когда он снова попросит сканер, дашь его, как и раньше давал. Он ничего не узнает. А микрофончик этот потом себе оставишь. В знак моей и наших общих друзей признательности. Шестаков ведь тебе верит, говоришь? Как старый друг и постоянный клиент?
— Да верит… — Миша поскреб в стриженом затылке. — Рядом, говорю, жили. В футбол вместе играли.