Дойдя до полицейского участка, я прошел мимо, вошел в первый же бар и выпил спиртного, потом пошел в туалет вымыть руки, лицо и смочить волосы. Теперь я был готов.
Выйдя из бара, я перешел улицу и в маленьком ресторане выпил чашку крепкого черного кофе, потом съел пончик и выпил еще кофе. Я сидел у стойки, глядя на официантку, слушал музыку, впитывая происходящее, как губка, и пытался не думать о тюрьме Хобарт.
Я тянул время, пил кофе и пытался найти другой выход, понимая, что выхода нет. Поэтому в конце концов я поднялся, расплатился, вышел на улицу и направился в сторону полицейского участка. От тротуара возле соседнего дома отъехала машина и медленно направилась ко мне. Я задержался на середине улицы, чтобы пропустить ее, но подъехав ко мне, она остановилась. В это время с заднего сиденья на меня посмотрела Телма.
Я побежал за машиной, пытаясь ухватиться за ручку двери, но машина прибавила скорость, резко вильнула и сбила меня с ног. Когда я поднялся, машина медленно уезжала метрах в тридцати от меня.
Я побежал за ней, а она медленно ползла по темной улице. Когда я почти догнал машину, она поехала быстрее; между нами так и сохранялось небольшое расстояние, но мне не удалось схватиться за нее. Сквозь заднее стекло я видел каких-то людей, но не мог узнать их лица. Так они и играли со мной в прятки, заставляли бежать, потом тормозили, позволяя почти догнать машину, опять прибавляли скорость и ждали, пока я их догоню, а потом уезжали. В моей груди все горело, во рту пересохло, и я чувствовал, как по спине течет пот. Но за стеклом я видел голову Телмы и продолжал бежать, дрожа, спотыкаясь, пытаясь догнать, вцепиться в ручку двери. Я скрипел зубами, в груди клокотало дыхание. Теперь я уже не мог бежать. Споткнувшись, я упал, поднялся и стоял, глядя на машину, а люди в ней ждали, когда я пойду в их сторону. Внезапно машина рванулась и исчезла на темной стоянке. Я поплелся за ней, иногда пытаясь бежать, еле волоча ноги. Возле стоянки, у тротуара, меня ждал Тэгг. Я едва переводил дыхание и не мог произнести ни слова. Мы стояли под фонарем и смотрели друг на друга. Потом он повернулся и через всю стоянку направился к машине, а я поплелся рядом. Подъехала еще одна машина. Меня осветили фары; открылась и захлопнулась дверь, но я не оглядывался.
Тэгг обошел машину и остановился у противоположной двери от той, за которой сидела Телма. Он повернулся ко мне лицом и сказал:
— Поверьте, вы увидите очень счастливое лицо. — Он открыл дверь и сказал: — Поехали.
Когда я нагнулся, чтобы сесть в машину, противоположная дверь открылась. Телма вскрикнула; стоявший рядом с машиной человек рывком вытащил ее из машины. Меня толкнули в спину, я рухнул на сиденье, и обе двери захлопнулись. Машина была похожа на грузовик, в котором меня увезли из Хобарта в Чикаго: внутри на дверцах не было ручек, окна не открывались, а переднее сиденье было загорожено толстым пуленепробиваемым стеклом. Когда машина, визжа шинами, вылетела со стоянки, я оглянулся и увидел, как Телма борется с Тэггом и вторым человеком, а они тащат ее к другой машине.
Я колотил по стеклу и кричал шоферу до тех пор, пока не потерял голос, но он ни разу не оглянулся.
55
Я сидел в задней части машины и пытался хоть как-то избавиться от комка в груди. Меня загнали в узкий конец трубы, и выбраться можно было только в одну сторону — через узкую горловину. Возможности действовать, выбора не было.
Они угадали про Телму, здесь я ничего не мог сделать. Я мог драться при минимальных шансах на успех, бороться в самом безвыходном положении, когда мне терять было нечего, кроме самого себя. Так было всегда: поставив будущее на карту, я вскрыл колоду, выиграл несколько партий, а проиграл гораздо больше, и был опять готов к этому, стремился к этому. Но только без Телмы. Когда ее втянули в игру, моя хитрость не удалась, я не мог продолжать дальше. И они разгадали мой секрет.
Машина ехала по широкому бульвару, ярко освещенному фонарями, во тьме скрывались пальмы и зеленые лужайки, перед фасадами больших домов вились автомобильные дорожки, виднелись клумбы и заросли кустарника.
Такие дома я видел в Лейк-Форест, когда работал у Риггинса, — могучее свидетельство процветания и превосходства, а совсем не строение, в котором живешь, спишь и ешь, нет; вызывающее боль и давящее на мозг доказательство того, что обитатели их владеют тайнами, которые знать мне было не дано. Кто живет здесь? Откуда они? Кому удается в течение одной жизни совершить так много? Я никогда не мог найти ответа, но тем не менее продолжал задаваться этим вопросом.