Система себя оправдала!
Почему он именно сейчас почувствовал это? Потому что каждая клеточка заряжена силой, тренированное тело обладает особыми, далеко не всем доступными навыками, мозг гибок и быстр, он ощущает удовлетворение от жизни, а уверенности в себе и энергии хватит на десятерых?
Потому что он научился идти напролом к поставленной цели, никогда не отступать и добиваться исполнения желаний?
Потому что пришло признание, появились ученики и он стоит у истоков новой спортивной, и не только спортивной, школы, открывающей возможности, о которых он сам еще в полной мере не подозревает?
Потому что он неотвратимо приближается к намеченным рубежам, а затем стремительно двинется дальше и нет силы, способной его остановить?
Потому что рядом, на диване, спит женщина, к которой он испытывает порой противоречивые, но самые сильные и острые чувства?
Но почему именно сейчас появилось понимание?
Самому себе можно признаться — к Системе он пришел из-за Алика Гарандина. С годами причина забылась, точнее, вытеснилась в подсознание, но иногда смутно ощущалась, как ноет во сне недолеченный зуб. Сегодняшняя победа, легкая и бесспорная, выдернула застарелую занозу, и он в полной мере почувствовал, что Система не обманула ожиданий. Он получил все. Все, что хотел.
Туман рассеялся, по чистой воде скользили празднично украшенные лодки. На умытом, ярко освещенном солнцем необитаемом острове играла веселая музыка.
Через три месяца Колпаков получил повестку. Была суббота, он ночевал дома и отдыхал после утренней разминки и завтрака, просматривая недавно законченный перевод инструкции мастера Масатоши Накаяма, когда почтальон принес небольшой прямоугольник плотного картона с устрашающеофициальным типографским текстом.
Колпакову предписывалось явиться в суд для дачи свидетельских показаний по делу гражданина Пинкина, обвиняемого по статье двести шестой части третьей Уголовного кодекса РСФСР.
Фамилии и ничего не говорящий номер статьи вписаны ручкой, ниже жирным шрифтом оттиснуты последствия неявки.
— Черт знает что! — неприятно удивился Колпаков. — Я знать не знаю никакого Пинкина!
— Видно, это тот хулиган, что ты поймал, больше в суд тебя вызывать не за что, — здраво рассудила мать.
Точно. Давний эпизод, полузабывшийся за малозначительностью, теперь требовал продолжения. А Колпаков терпеть не мог возвращаться к оконченным делам.
Он раздосадованно отбросил пачку схваченных скрепкой рукописных листов, резко согнувшись, выбросил ногу назад, точно угодив пяткой в макивару, быстро развернулся на опорной ноге и ударил прямо перед собой, поразив цель основанием пальцев стопы, и закончил серию двумя прямыми цуки в уровень солнечного сплетения и головы.
Доска с гулом завибрировала.
— Перестань, Геннадий! — недовольно прикрикнула мать. — Иногда ты пугаешь меня.
Колпаков тщательно отгладил выстиранное и накрахмаленное накануне кимоно — в грязном и мятом он не пускал в зал ни одного человека и сам неукоснительно подавал пример аккуратности, собрал вместительную сумку и вышел.
Из кухни тянуло отвратительным чадом — Петуховы готовили на нутряном жире. Задержав дыхание, он миновал коридор и с облегчением выскочил на воздух. Это наследственное — мать тоже не переносит запаха горящего сала.
Он вспомнил уютную квартиру Лены с едва уловимым ароматом тонких духов и почувствовал, что сильно скучает, но тут же заставил себя переключиться на другое, благо ему было над чем подумать.
Стукалов оказался прав: в городе начался бум карате. Толпы желающих осаждали городской Дом физкультуры, атаковали тренеров, но секции были переполнены. Получив отказ, мальчишки пытались просочиться в зал или хотя бы заглянуть в окно, чтобы ухватить один-два приема, которые сделают их непобедимыми.
Колпаков удивлялся наивной вере в таинственный ключ карате, позволяющий якобы любому без особых усилий научиться разбивать доски, кирпичи, черепицу, выпрыгивать на уровне головы противника, наносить сокрушительный удар ребром стопы в переносицу и проделывать другие подобные чудеса, представления о которых черпались из кинофильмов, иностранных иллюстрированных журналов, а больше всего из досужей, ни на чем не основанной молвы, всегда возникающей вокруг необычных и экзотических явлений.
Но именно эта надежда сверхъестественным образом превратиться в супермена влекла далеких от спорта людей в увлекательно-таинственные залы, закрытые двери которых только обостряли интерес и стимулировали желание любой ценой обойти препятствие.
Секции карате стали дефицитом, и обыватели пустили в ход приемы, отработанные на добывании дубленок, кожаных пиджаков, билетов на престижные премьеры, подписных изданий, путевок в заграничные круизы.
Колпаков превратился в важную фигуру, на него обрушился шквал телефонных звонков, просьб, ходатайств и увещеваний, внезапно приходили люди, которых он не видел добрый десяток лет, а то и больше — со школьных времен. Почти всем он объяснял, что зал не может вместить огромное число желающих, и просители уходили обиженными. Исключение делалось только для Лены, она гордилась своим особым положением и временами относилась к Колпакову так, как он желал. Впрочем, происходило это нечасто.
В лавине ходатайств задыхались Габаев, Зимин и Окладов, доставалось Стукалову и Колодину: залы действительно были не резиновыми, а при самой жесткой фильтрации в некоторых просьбах было невозможно отказать.
Несколько облегчало дело то, что многие искатели чудодейственных превращений утрачивали иллюзии после первой же тренировки и на следующие уже не появлялись. Но пена вокруг секций карате не опадала.
Как известно, спрос рождает предложение. Вскоре до Колпакова донесся слух, будто на стадионе «Колос» открылась какая-то новая секция. Ни в спорткомитете, ни в федерации о ней не знали, и он решил, что это пустая молва.
Но потом кто-то из учеников рассказал, что его брат занимается карате в городском профтехучилище. Слухи подтверждались, Колодин собрал федерацию. Габаеву поручили проверить самодеятельные секции. Сегодня он должен был доложить о результатах.
Колпаков подошел к ДФК. В витрине под крупной надписью «Это карате» висели фотографии: Колпаков, расшибающий доску кулаком, Зимин, крошащий кирпичи, спарринг Окладов — Габаев, Габаев, выполняющий удар в прыжке, Габаев, делающий ката, Габаев в медитации…
Идея принадлежала Гришке, он же составил экспозицию «в целях популяризации нового вида спорта». И действительно, у витрины часто собирались люди, особенно молодежь, сейчас тоже компания подростков лет по пятнадцать-шестнадцать восторженно разглядывала снимки, один с криком подпрыгнул и попытался изобразить удар ногой, но потерял равновесие и шлепнулся на асфальт.
— Колпаков идет! — отчетливо донесся приглушенный голос, и Геннадий ускорил шаг, уклоняясь от неизбежных просьб.
«А нужна ли нам такая реклама?»
Раньше, когда они вчетвером тренировались где придется: в красном уголке общежития Окладова, если не было коменданта, на сцене клуба, где работал вахтером дед Габаева, в чьей-нибудь квартире, а то и просто под открытым небом. Колпаков и допустить не мог, что когда-нибудь ему в голову придет подобная мысль.
Тогда казалось, что добиться общественного признания карате, привлечь к нему интерес — основная задача, после которой все проблемы разрешатся сами собой. И вот настал час, когда впору подумать об ограничении популярности!
Переодевшись в тренерской. Колпаков переступил порог своего зала. Вася Савчук выкрикнул заученную команду вроде бы по-японски, хотя любой японец, услышав ее, при всей своей сдержанности упал бы в обморок. Белые кимоно тревожно метнулись — ученики склонились в глубоком поклоне. Колпаков поклонился в ответ.
Савчук подошел ближе и после ритуального обмена поклонами сообщил: двадцать восемь — в сборе, один отсутствует по болезни, трое — по неизвестным причинам, наверное, сбежали.
Колпаков подал псевдояпонскую команду, ученики выстроились в одну шеренгу, еще команда — поклон, еще — двадцать восемь белых фигурок опустились на колени, сели на пятки и оцепенели, уставя невидящие взгляды на условную точку в метре от кончика носа.
Колпаков медленно, тягучим голосом произносил формулу расслабления тела и души.
— …Горячая волна опускается ниже, еще ниже, к кончикам пальцев приливает тепло, вы не думаете ни о чем, кроме предстоящей тренировки…
В зале царит тишина. Ученики, кажется, превратились в восковые манекены.
— …Вы ощущаете прилив силы и бодрости, каждая клеточка вашего тела заряжена энергией, вы готовы к тренировке, вы готовы к тренировке, вы готовы к тренировке…
Минутная пауза и резкая, как удар в макивару, команда, за ней еще одна и еще. Поклониться, вскочить на ноги, опять поклониться и бежать цепочкой вокруг зала.
После разминки Колпаков дал упражнения на гибкость, растяжки, затем отрабатывали стойки, передвижения вперед и назад, немного акробатики — падение на спину, обратный кульбит, защита лежа и переход в контратаку…